Я шел, стараясь держаться как можно ближе к домам по одной из сторон улицы. Так, чтобы в случае засады по крайней мере не попасть под перекрестный огонь. Не спуская правой руки с пистолета, а на кончиках пальцев левой держа готовое сорваться в любой момент огненное заклятие. Но ничего не происходило. Город, похоже, лишился последней воли к сопротивлению.
Наконец, подвеска в ладони на рукояти пистолета легонько кольнула кожу, а в голове прозвучало негромкое, но отчетливое «гав-гав!» Я остановился у порога опрятного двухэтажного домика под высокой черепичной крышей. С миниатюрного балкончика прямо над крыльцом на меня, покачивая мясистыми зелено-красными листьями, взирали неизвестные мне обитатели цветочных горшков. Усыпанный бледно-розовыми цветами плющ водопадом сбегал из окон второго этажа, старательно обрисовывая контуры входной двери и даже местами уцепившись за кованные перила. Я положил руку на холодный металлический поручень и повел ладонью вверх. Замер у самой двери, легонько, на проверку, ткнув ее мыском сапога. Заперто.
Осмотрелся по сторонам. Никого. Лишь отголоски затухающего где-то ближе к центру города боя нарушали гробовую тишину, повисшую в воздухе над выстроившимися в ряд коттеджами из красного и белого кирпича. Я вновь повернулся к двери и осторожно коснулся пальцами замочной скважины под дверной ручкой. Надо же! Не задвижка или засов, а дорогой механический замок. Впрочем, все дома в этом районе производили впечатление вполне зажиточных.
Встряхнув ладонью и сложив пальцы в горсть, я поднес их к блестящему натертой медью жерлу замочной скважины. Потянул на себя, перебирая пальцами, и тут же резко вывернул запястье вправо. Раздался негромкий щелчок, и дверь, чуть скрипнув, ушла внутрь, открыв моему взору кусочек прихожей. Несильно толкнув ее от себя, я шагнул через порог.
И очутился в широком коридоре, убегающем в противоположный конец дома, откуда доносились слабые, но все еще вполне различимые запахи, отчетливо выдающие расположение кухни. По правой стороне на некотором расстоянии друг от друга шли несколько дверей, ведущих в неизвестные помещения, а слева от меня вверх уходила широкая деревянная лестница с высокими резными перилами. Под нею виднелась еще одна маленькая дверца, скорее всего, чулан. И вновь ни одной живой души.
С сомнением хмыкнув, я повел в воздухе перед собою окутанными сероватыми струйками дыма пальцами, очерчивая прямоугольник пять на десять дюймов. Навел его на дальний конец холла, затем на двери справа. Ничего. Потянул его вверх и довольно прицокнул языком. В конце лестничной площадки на втором этаже, сразу же за углом ведущего вглубь дома коридора, стояли двое. Нет... я нахмурился и пошевелил пальцами, придавая бледно-синим колеблющимся, словно в мареве, силуэтам, больше четкости... трое. Третий был заметно ниже и прятался за спинами взрослых. Ребенок. Мальчик, судя по красным сполохам, окаймляющим тень. В отличии от обрисованных четким зеленоватым контуром женщин перед ним. Стоявшая впереди держала в руках массивный продолговатый предмет, и силуэт ее заметно дрожал, выдавая нешуточное волнение, охватившее женщину.
Я вздохнул, погасил заклятие и громко позвал:
- Сударыня, будьте так добры, опустите свой мушкет. Поверьте, он вам не поможет, а напротив может создать массу ненужных неприятностей.
Ответом мне была тишина.
- Сударыня, - предпринял я еще одну попытку. - Я знаю, что вы там. Что вы не одна, и что с вами ребенок. Я - маг.
- Вы...
Она выступила из-за угла, держа в руках древнюю тяжеленную аркебузу с расширяющимся на конце жерлом ствола. Молодая, вряд ли многим старше меня, женщина. Может и не красавица, но, безусловно, миловидная. В простом синем платье и с распущенными по плечам светлыми волосами. За ней, отстав лишь на шаг, последовала женщина чуть постарше, темноволосая и в переднике горничной.
- Вы... - снова повторила хозяйка дома, нервно перебирая пальцы на ложе аркебузы.
- Я - враг, - медленно, словно говорю с ребенком, закончил за нее я, не отводя взгляда от ее лица. - Я - солдат вражеской армии, которая только что взяла ваш город штурмом. И сейчас... - развел руками, - что уж там... приступает к его разграблению. Таковы законы войны, моя госпожа.