— Боженька, сделай так, чтобы бабочка моя быстрее поправилась и забрала меня у этой злой тетки и вредного Пашки. Мы уедем к маме и папе, я их так люблю и скучаю —, а после она тихонечко плакала, чтобы никто не слышал. Однажды Серафима пришла с работы усталая и злая. Она долго за что-то ругала Пашку, тот ей грубил, после чего Серафима достала бутылку самогона и стала пить. Увидев, что Лида на нее удивленно смотрит, еще больше разозлилась:
— Ну что вылупилась? Че, не нравится? Завтра будешь воду таскать и Пашке помогать баню топить. –
— А как же Таня одна останется? –
— Ничего, не помрет, поорет и перестанет — зло отвечала Серафима
— А когда мы поедем к бабушке в больницу, я домой хочу, в Москву -
— Ха! Домой! в Москву! А хрена с редькой не хочешь? — рассмеялась Серафима.
Лида поняла, что никуда с ней не собираются ехать и сердито сказала:
— Все равно бабушка меня найдет и увезет отсюда! –
— Бабка твоя померла давно, сгорела она, сгорела, дура ты стоеросовая! –
— Неправда! Вы все врете, бабушка жива, я за нее молюсь, она не может умереть! — Лида заплакала.
Серафима поняла, что проговорилась. Эта чухонка кому-нибудь пожалуется и тогда придется отвечать, что присвоила чужого ребенка.
— Приедет твоя бабка, приедет, война закончится и приедет –
Потом допила самогон, и уронив голову на стол, заснула.
Наступила зима. В совхозе дел поубавилось, потому Серафима часто оставалась дома. Она пристрастилась к выпивке, и потому с утра начинала скандалить, особенно, если не удавалось достать самогон. Доставалось даже маленькой Тане, а Пашка старался быстрей убежать из дома и отсидеться где-нибудь. Похлебку в эти дни никто не готовил, довольствуясь лишь корками вчерашнего хлеба.
Как-то к ним нагрянули гости: Председатель совхоза и представитель опеки из района. Серафима была уже навеселе, и злорадным взглядом встретила женщин. Они присели на лавки и позвали Лиду к себе.
— Ты знаешь как тебя зовут, кто твои родители? –
Лидочка сразу вспомнила, что ей в поезде говорила бабушка, если вдруг она потеряется и четко ответила:
— Да я все знаю. Мо мама и папа- врачи, работают в госпитале в Москве. Я ехала к ним с бабушкой, но наш поезд разбомбили, а тетя Сима увезла меня к себе и не хочет искать бабушку-
— Врешь! Она все врет, придумала тоже, ее бабка с родителями сгорели в поезде, но перед смертью просили меня отвезти ее к родственникам в Москву. Но куда я сейчас поеду, война — перебила Лиду Серафима, даже не замечая, что совсем завралась. Хмель туманил голову, не давая ясности мысли.
Женщины переглянулись, а представитель опеки, убедившись в злом умысле Серафимы, спросила:
— А вы знакомы с родственниками девочки и знаете, куда ее надо везти?-
— Язык до Киева доведет, неужто не знаю, а где забуду, там и спрошу, найдем, как-нибудь — юлила Серафима.
Но женщина не унималась:
— Назовите фамилии и имена родителей и родственников девочки — продолжила она.
Серафима посмотрела на Лиду, кивнув ей, ожидая, когда она скажет, как зовут ее родителей, но та молчала.
— Ну что же Вы? Запамятовали? –
Председательница от негодования, стала возмущаться и кричать, что Серафима всех обманула, украла чужого ребенка и ее будут судить по законам военного времени. Она обо всем заявит в милицию, а девочку они заберут сейчас же.
Серафима стала скандалить:
— Я девчонку кормила, заботилась, не дала ей помереть там, на станции, а меня в тюрьму? Я жаловаться буду, Вы меня благодарить должны, что я ее не бросила, а в дом взяла –
Однако женщины настояли на своем и велели собирать девочку.
Выяснилось, что забирать Лиду не в чем. Ее одежда была такой старой и рваной, что выходить в ней в мороз на улицу было не безопасно, но самое главное, не было обуви. Посовещавшись, женщины решили оставить Лиду на несколько дней у Серафимы, пока из опеки не привезут подходящую одежду и обувь, чтобы увезти ее в детский дом, а потом разыскивать родителей.
Однако, судьба распорядилась по- другому. В село пришли немцы. Прежде всего, они прошлись по дворам и забрали все, что кормило жителей села. Резали коров и кур, уводили коз, забирали запасы, которые хранились в подполе. Пришли и к Серафиме. Та только обрадовалась. Выставила на стол все, что было в доме. Увидев такое радушие, съев и выпив угощение, довольные немцы ушли, пообещав, что еще зайдут.