Тогда хромой закричал на Чёрта:
— Смирно! смирно! Смотри, на кого кричишь… На генерала кричишь!
И Чёрт закричал опять. Так они стояли и кричали друг на друга минуты две. Генерал выдохся, и Чёрт замолчал.
— Что это за беспорядок, господин эскадронный? — уже тихим голосом спрашивает генерал.
— Что за беспорядок, вахмистр? — говорит эскадронный, обращаясь к вахмистру.
— Это особый конь, ваше превосходительство, — отвечает вахмистр, — ездить на нём нельзя, он убить человека может, никого к себе не подпускает, лошадей калечит…
— Как же его кормят? — спросил генерал недоверчиво.
— Через верх кормят…
— Как через верх?
— Влезает на ту стенку — напротив — дневальный и сыплет ему в кормушку овса и сена бросает, воду в ведре спускает…
— Что это за чушь! — закричал генерал. — А как же его чистят?
— Чистят его метлой, ваше превосходительство.
— ’ Как метлой?
— Метлой грязь с него издали очищают, но он и метлу обкусывает. Сколько мётел перепортил уже. А если б не чистили, заскоруз бы он вовсе от грязи по собственному невежеству. Упрямый очень. Служить не хочет.
— Не может быть! — закричал генерал. — Как это служить не хочет? Я ему покажу!
Побагровел генерал и прямо, как по уставу полагается, пошёл в станок и прошёл к самой Чёртовой морде.
Все замерли. Генерал стоит и гладит морду коню взад и вперёд, и Чёрт хоть бы что. Так давно к нему никто не входил, что он и не знает, что ему делать. Все стоят и ждут, что дальше.
Поглядел генерал на всех победоносно и перенёс руку свою на шею. Только перенёс он руку, вспомнил Чёрт свои старые обиды и вдруг тряхнул головой и стал поперёк станка: ни повернуться генералу, ни выйти. Запер его Чёрт своим большущим телом.
Стоит генерал, прижатый к кормушке, посерел, чуть водит рукой по шее, а сам не знает, что тут делать.
Солдаты по сторонам в кулаки смеются. Влетел генерал здорово. Конь стоит тихо, а генерал всё рукой по шее водит. Стоят оба и молчат. Дурацкое положение.
Только генерал хотел уйти, конь шагнул на него и придавил к кормушке. Тяжело уже дышит генерал, вспотел; хоть плачь от злости, а сделать ничего не может.
И никто не знает, как ему помочь. Только он двинется, Чёрт его возьмёт и прижмёт обратно. Спину генеральскую всю вымазал о кормушку. Хотел генерал вынуть из кармана платок обтереть пот, как закричал ему вахмистр:
— Ваше превосходительство! Не тяните платка. За здоровье ваше не отвечаю.
Знали все, что вынь генерал платок белый да махни им перед конём — смерть ему будет. Затопчет его конь вместе с платком.
Смутился генерал, потеет, молчит, рукой уже шевелить боится. А конь рад. Поглядит на генерала, подастся чуть в сторону и опять всем телом наедет и толкнёт… До синяков набил генеральскую спину…
Никогда бы не кончилась эта сцена, если б вахмистр не подозвал солдата и шёпотом не сказал бы ему:
— Возьми овса — засыпь ему с той стороны.
Хитёр был вахмистр — старая казарменная крыса.
Как влез солдат с другой стороны на стенку да постучал меркой о кормушку — взглянул Чёрт туда и видит… Что за чудо?
Никогда в это время его не кормили. Да ещё столько овса! Потянул он ноздрями, взял на запах: не обман ли?
Нет, не обман. Пахнет овсом. Полез он в ту сторону и как припал к овсу, ударив в него мордой, — генерал вывалился из станка, что куль с подмокшей мукой, едва на ногах держится. Только и смог показать на Чёрта и, тряхнув ручкой, сказать:
— Эту скотину немедленно продать — к чёрту, чтоб духа не было…
VI
Вскоре после того вахмистр послал солдата покупателя на Чёрта искать. Как узнали солдаты, что сейчас придут покупать Чёрта, сбежались толпой в конюшню. Пришёл и покупатель — маленький, щупленький татарин. Бородка висела у него щипаная, точно из войлока, пальтишко засаленное, руки крошечные, зато глаза широкие, что у птицы.
Оглядел татарин лошадей, похвалил:
— Хорошо лошак, ой, очень хорошо лошак…
Подвели его к Чёрту и отодвинулись.
Пришёл тут вахмистр, взглянул на покупателя и усмехнулся:
— Где ж тебе одному, — помощников поискал бы. Погибнешь с ней — это чёрт, а не лошадь. Гляди-ка, на цепях держится…
Татарин хитро потёр руки и засмеялся.
— Зачем чёрт? Хорош лошак. Пачему продаёшь?
Обошёл он вокруг коня, поглядел внимательно на цепи, которыми тот был привязан, и говорит:
— Седло ему ни к — чему. Зачем обижать лошак? Мы его продавать хорошему хозяину будем. Он работать будыт. Посмотри, пожалуйста.