— Пан полковник не прав — офицер всегда остается офицером, даже если армия потерпела поражение, — улыбнулся гость. — Поэтому я назвал вас по званию. Однако вы, похоже, действительно не помните меня?
— Представьте себе, — с издевательской усмешкой ответил полковник.
— Я Тараканов, из Кракова.
— О, так пан русский? Интересная новость. И что же вы делаете здесь? Откуда знаете меня, как нашли мое жилище? Отвечайте быстро, на долгие разговоры нет времени.
— Надеюсь, пан полковник не станет стрелять в квартире при женщине, если я достану сигареты? — вместо ответа поинтересовался Тараканов. — А на ваши вопросы я отвечу. Все очень просто — мне нужны пенендзы[2], а знакомых здесь нет. Случайно увидел вашу даму и пошел за ней, надеясь на счастливую встречу с вами. Вот и встретились. Не откажите в помощи бывшему сотруднику дефензивы[3].
— Нескладно лжете, господин Тараканов… Зося не выходит из дома! Среди сотрудников дефензивы у меня не было знакомых с фамилией Тараканов, и там не служили эмигранты.
— Не служили, но сотрудничали! — уточнил гость без тени смущения. — Полиция не может обходиться без осведомителей.
— Согласен, — кивнул Марчевский. — Но теперь вы, видно, сменили хозяина.
— Прошу вас, не торопитесь с выводами! — примирительно поднял руки Тараканов. — При новом хозяине зачем бы мне деньги? Могу предложить интересную вещь, и, надеюсь, она придется вам по вкусу. Но самое главное — деньги! Они у вас есть?
— Короче, что вы хотите? — самоуверенность Тараканова начала раздражать пана Викентия. С каким удовольствием он всадил бы между глаз пулю бывшему полицейскому осведомителю, наверняка перешедшему на службу к оккупантам. Может быть, не ждать темноты, а пристрелить его в квартире, а потом уйти? Нет, пока ничего не ясно с его собственными делами, нельзя столь явно бросать вызов немцам. Они хватятся соглядатая, придут, обнаружат труп и…
— Ну, говорите, я жду! — поторопил Марчевский.
— Вот. — Тараканов сунул руку в карман и вытянул из него за тонкую золотую цепочку изящное распятие. На небольшом нательном крестике было прикреплено искусно вырезанное из слоновой кости изображение фигурки распятого Христа. — Не откажите, пан полковник, я совсем издержался. А золото всегда в большой цене. И, обратите внимание, старая работа. Оно ваше, если заплатите.
— Сколько? — с иронией поинтересовался полковник.
— Сто пятьдесят марок, — не моргнув глазом ответил Тараканов. — Ни пфенинга меньше.
— А злотые вас не устроят? Покажите… — Марчевский взял протянутое распятие, повертел, рассматривая. На оборотной стороне было выгравировано: 25 декабря. Дата рождества Христова… — Напомните, Тараканов, где мы могли встречаться раньше?
— В Польше «Б», например. Вообще в восточных кресах[4], когда там велась борьба с коммунистическими партизанами. А злотые будут в цене еще не скоро. Берите, я вижу, вам правится.
— У меня нет такой суммы. Но могу предложить сто марок, тоже неплохая цена.
— Хорошо. Ни вам ни мне! — хлопнул ладонью по колену Тараканов. — Пусть будет сто двадцать пять. Из уважения к дате!
Бледная улыбка тронула губы пана Викентия, впервые за время разговора. Он положил на стол пистолет и убрал распятие в карман пиджака.
— Скажите, Тараканов, сколько вам лет?
— Это имеет значение? — нимало не смутившись, ответил вопросом на вопрос бывший осведомитель политической полиции. — В отличие от женщин, я не делаю секрета из своего возраста. Мне тридцать шесть. А что?
— Вы еще так молоды… — продолжая улыбаться, пояснил Марчевский, — но торгуетесь, как старый еврей на варшавской барахолке. Берите, что вам дают.
— На варшавской барахолке не бывал, не знаю, — парировал Тараканов. — Я вообще не бывал до войны в Варшаве, только проездом. Но деньги, они счет любят, пан полковник. Я на эти марки жить собираюсь, понятно? И во время войны надо есть, пить, где-то спать, что-то надевать на себя…
— Скоро лето, — меланхолично заметил пан Викентий.
— Еще не скоро, — огрызнулся незваный гость, — до лета успеешь с голоду подохнуть. Давайте сто двадцать пять, и разойдемся. А нет, так верните вещь, как-никак золотая. — Он требовательно протянул руку.
Марчевский даже удивился, какая длинная оказалась у Тараканова рука, а ее движение — неожиданное, гибкое, быстрое, как выпад опытного фехтовальщика.