— Вы распорядились дать бумагу русскому?
— Да. Ему объяснили, что правда в его же интересах. Будет писать.
— Почитаем… Люблю подобные произведения, — улыбнулся подполковник, — узнаешь столько нового. Будем продолжать скрупулезно работать над тем, чтобы выявить среди наших людей и вновь появляющихся рядом с нами человека с чужим прошлым. Да-да, с чужим прошлым. Вражеский разведчик не может быть самим собой, он натягивает чужую личину, берет себе чужое прошлое и выдает его за свое. Понимаете? Обнаружив такого человека, ни в коем случае не ликвидировать, нет. Наоборот, окружить заботой, чтобы и волос не упал с его головы, чтобы не простудился, не сломал ноги… Но за это он будет давать своим хозяевам то, что решим им дать мы. И так до тех пор, пока не минет в нем надобность. Такие люди, с чужим прошлым, к нам придут, поверьте моему чутью, Шмидт! Марчевский один из немногих, кто знал тайну ключа шифра картотеки агентуры польской разведки. Думаете, сбежавшие в Лондон но подозревают об этом? Есть сведения, что они весьма заинтересованы в установлении контактов с господином полковником. Еще Бисмарк говорил: «Польша — один из камней преткновения всей европейской политики». А на Островах любят диктовать свою волю континенту. Поэтому они будут пытаться осуществить контакт с нашим пленником. В картотеке заинтересованы и русские — они могут получить сведения о чужих агентах, оставшихся на занятой ими территории Западной Украины и Белоруссии. А кроме Марчевского почти не осталось в живых никого, кто знает тайны ключей! Поэтому они придут. Такой лакомый кусок не упустят ни англичане, ни русские. Французы, думаю, не сунутся, им не до этого.
— А если уже пришли? — глубоко посаженные глаза Шмидта уставились в лицо начальника. — Костюм на Тараканове английский, без меток! Этот тип может быть таким же русским, как я китайцем!
— Вот это-то мы и выясним, дорогой Шмидт, здесь мы хозяева и можем диктовать правила игры. Захотим — усилим темп, сделаем поединок более жестким, захотим — будем тянуть время, прикидываться дураками. Проверять, всех и все проверять, Шмидт! Искать, постоянно искать чужого агента. Пойдемте, я хочу взглянуть на русского.
…Помещение, куда привели Тараканова, оказалось подвальной комнатой без окон, насквозь пропитанной запахом сырой штукатурки и немецкого дезинфекционного порошка «Лойзетодт», употребляемого для борьбы со вшами. Одежду отобрали, пообещав ее вернуть после дезинфекции и выдав взамен старый солдатский мундир, потрепанные брюки, грубую нижнюю рубашку и кальсоны. К ногам бросили стоптанные туфли. Мрачный солдат захлопнул за Таракановым тяжелую дверь, оставим его одного. Присев на лавку из деревянных реек, эмигрант осмотрелся.
Свежеоштукатуренные стены — немцы не любили оставлять в каморах никаких следов прежних узников. Высокий, сводчатый потолок, электрическая лампочка в проволочной сетке. Выключателя в камере не было. На правой стене темнела решетка вентиляционного отверстия. Скамья, на которой сидел Тараканов, стояла рядом с привинченным к полу небольшим столом. На полу лежал свернутый тощий матрац.
Вздохнув, арестант привычно потянулся к карману за сигаретами, но рука остановилась на полдороге — у него отобрали все вместе с одеждой. Будут проверять? Несомненно. Пусть, ему нечего скрывать, а окончательно определяться где-то на службу все равно надо — нельзя же болтаться в такое время, как цветок в проруби, не имея никакого дела. Но для начала надо выбраться из этого подвала живым и здоровым. Поэтому не стоит раздражать хозяев.
Лязгнул замок, и в камеру вошел средних лет мужчина в немецком мундире без знаков различия. Молча поставил на край стола миску с пищей, положил рядом кусок хлеба и две сигареты. Добавил к ним полупустой коробок спичек, карандаш и тонкую стопку серой бумаги.
— Знаете немецкий? — обратился: он по-польски к настороженно наблюдавшему за ним Тараканову.