— Что пану полковнику надобно? — услужливо спросил шинкарь.
Он сразу отметил прекрасную конскую сбрую, богатую одежду незнакомца и потому решил не скупиться на чины.
— Прими коня, — вместо ответа бросил приезжий.
Протянув хозяину поводья и бесцеремонно оттолкнув его в сторону, казак прошел в избу. Когда, привязав коня и насыпав ему овса, шинкарь вернулся, незнакомец сидел уже на лавке без башлыка и кунтуша. У ног его стоял мушкет, а на столе лежали два пистолета. Проследив за тем, как хозяин запер дверь, казак скользнул взглядом по плотно занавешенному оконцу, спросил:
— Ты один?
— Нет, пан полковник. Со мной жена и двое сыночков.
— Где они?
— Спят на печке.
Встав, казак заглянул на лежанку, схватил шинкаря за шиворот, грозно посмотрел в лицо.
— По ночам к тебе кто-нибудь наведывается?
— Зачем? Господа шведы ночуют по палаткам, паны казаки и запорожцы стали на постой к вдовам и молодицам, а чужой человек наше местечко сейчас стороной обходит. Совсем торговли нет, — пожаловался на всякий случай шинкарь, опасливо косясь на длинную саблю незнакомца.
— Не скули! — оборвал его пришелец, доставая из-за пояса блеснувшую золотом монету и бросая ее хозяину. — Это за то, что я останусь у тебя до утра.
Не обращая внимания на угодливо изогнувшегося шинкаря, казак проверил щеколду, разостлал на лавке кунтуш. Прислонил рядом к стене мушкет, засунул за пояс пистолеты, поманил к себе пальцем хозяина.
— Коль не проснусь сам, буди перед вторыми петухами. Кто бы ночью ни явился — не открывай. Отвечай, что прихворнул… А если без моего спросу сам высунешь нос на улицу — голову снесу. Туши свечку…
Дождавшись, когда от двери донесся громкий раскатистый храп, шинкарь осторожно сполз со своей лавки. Стараясь шагать бесшумно, подкрался к печке, нащупал ноги старшего сына. Потянул их к себе и тотчас закрыл ладонью рот очутившегося рядом с ним на полу мальчонки.
— Тише, сыночек, тише, — зашептал он. — Ничего не говори, только слушай… — и не спуская глаз с лавки, на которой спал казак, быстро заговорил: — Сейчас залезешь на чердак, а оттуда на крышу. Спустишься на землю и скорее ищи кого-нибудь из военных. Если это будет швед, пускай ведет тебя к господину полковнику Розену, а коли сердюк — к пану есаулу Недоле. А полковнику или есаулу доложишь, что в шинке заночевал чужой казак, на хорошем коне и при оружии. Велел в избу никого не пускать, а самого разбудить перед вторыми петухами. Скажешь, что я нюхом чую, не с добром он явился… И напомни господину полковнику или пану есаулу о тех ста злотых, которые они обещали мне за каждого подозрительного чужака.
— Сколько злотых ты мне за это дашь? — спокойно спросил мальчонка, все это время лениво ковырявший в носу.
Возмущенный шинкарь вздернул кверху свою бороденку, больно ухватил сына за курчавые волосы.
— Ах, негодник, на родном папике хочешь деньги делать? Да я тебя… — он замахнулся на ребенка свободной рукой, но на того это нисколько не подействовало.
— Ударишь — закричу, — невозмутимо произнес он. — А насчет денег ты сам меня учил: никому и ничего нельзя делать даром или без пользы для себя.
Умиленный шинкарь обнял сына, погладил по голове.
— Молодец, сыночек, порадовал старого папика. Правильно: вначале деньги, а потом все остальное. Так вот, если я получу свои сто злотых, то дам тебе целых пять.
— Десять, — твердо сказал мальчонка.
— Хорошо, твой папик обещает это, — важно произнес шинкарь и легонько подтолкнул сына в спину. — Лезь скорей на чердак… Да потише, чтобы не разбудить этого разбойника с ружьем.
Проследив, как сын исчез в лазе на чердак, шинкарь снова улегся на лавку и стал чутко прислушиваться ко всему, что происходило на улице и вокруг избы. Но везде царили тишина и покой. Он постепенно начал проваливаться в сон, как вдруг страшный грохот в двери заставил его вскочить на ноги. Казак с мушкетом в руках уже стоял возле окна и, отодвинув грязную занавеску, всматривался в темноту. Чертыхнувшись, он отшатнулся в простенок, повернулся к шинкарю.
— Обложили со всех сторон. Слава богу, что дверь хоть крепка.
Шагнув к хозяину, он ухватил его за ворот рубахи и сжал с такой силой, что у того потемнело в глазах.
— Слушай меня и запоминай все хорошенько. Сейчас я приму свой последний бой, а ты заместо меня доделаешь то, что господь не дал свершить мне. Клянись всем для тебя святым, что исполнишь мою волю.