— Странно. Все вроде бы за то, что Захаров убийца сторожа.
В ответ Платов пожал плечами.
— Хорошо, — сказал Михаил Иванович, — попробую провести опознание.
Пока Максимов подбирал «фон» — так называют посторонних людей, среди которых свидетелям предъявляют человека, подозреваемого в совершении преступления, — из головы не выходила мысль: неужели не он? Что, если Буров и Лагутин оговаривают бульдозериста?
Наконец к проведению опознания все было готово. Конвойные привели Захарова. Следователь предложил ему выбрать место среди других приглашенных для опознания. Безразлично махнув рукой, Захаров сел крайним, ближе к двери. Первым вызвали Якимова, водителя восьмого передвижного поста.
— Вы хорошо видели людей, сидевших на заднем сиденье «Жигулей»?
— Да, товарищ майор.
— В таком случае посмотрите, нет ли среди этих людей одного из пассажиров «Жигулей»?
Захаров отвел взгляд и затаился.
Инспектор оглядел сидевших перед ним граждан и сказал:
— Среди них нет преступника, стрелявшего по нашей машине.
У Захарова вырвался вздох облегчения. Услышав ответ, Сошников недоверчиво усмехнулся. Не опознали Захарова ни инспектор Завражнов, ни Локшина.
Версия об участии Захарова в нападениях ощутимо рушилась.
Пока Максимов подписывал пропуска свидетелям, пришел дежурный по следственному изолятору.
— Михаил Иванович, вас срочно вызывают в отдел. Пришли два каких-то парня и девушка.
Максимов оставил Захарова с Сошниковым и направился к себе.
Ребят он узнал: товарищи Захарова, живут в одной комнате в общежитии. Девушка была незнакома, она плакала.
— Чем могу быть полезен?
Ребята смущенно переглянулись. Наконец парень в очках нерешительно подтолкнул всхлипывавшую девушку.
— Лида хотела с вами переговорить, а мы так с ней.
— Я… — Девушка подняла опухшие от слез глаза на Михаила Ивановича. — Я принесла ребятам учебники, а они мне сказали… в общем, у них обокрали кассу, и милиция приезжала к ним в общежитие за Яшей… Спрашивали, где ночевал, хотели его забрать.
— О каком Яше вы говорите?
— О каком же еще? Захарове. Он мой жених. Нам третьего сентября идти расписываться. — Девушка заплакала, громко шмыгая носом и всхлипывая.
Максимов налил воды и подал ей стакан.
— Спасибо, — прошептала Лида. — Мой Яша не грабитель… Мы ездили к моему папе просить, чтобы он отпустил меня замуж. Они с папой выпили, и я его уложила спать. Не идти же ему ночью в общежитие. Да и что он, бездомный какой? На следующий день Яша уехал на работу, а вечером к своей маме, звать на свадьбу. Специально водки для друзей собирался купить… Если вы его ищите, то он в деревне у мамы. Вы мне не верите? — в отчаянии бросила она Максимову, заметив, что тот улыбнулся. — Тогда спросите у папы.
Она выбежала в коридор и показала в его конец. Там возле окна мужчина в очках читал газету.
Это было алиби. Кто же тогда третий?
От Максимова не скрылась перемена, происшедшая с Захаровым. Уверенные показания свидетелей, не опознавших в нем человека, платившего деньги в ресторане и стрелявшего из «Жигулей» по милицейскому автомобилю, его заметно взбодрили. Поэтому вопрос следователя его ошарашил.
— К-какое еще сверло? — заикаясь, переспросил он. — Я инструмент в карманах не таскаю.
— Э-э, Яков Сергеевич, — протянул Сошников, — и ты продолжаешь утверждать, что нашел деньги?
Михаил Иванович невольно поморщился.
— Во сколько вы обнаружили деньги?
— В половине седьмого. Первая мысль была — успею в магазин или нет. Потому и на часы посмотрел.
— Яков Сергеевич, — Максимов недовольно посмотрел на Захарова. — Почему вас не насторожило, что деньги были обгоревшими?
Захаров виновато потупился:
— Не скумекал.
— Вы хоть заметили людей, подходивших к бульдозеру? — укоризненно спросил Михаил Иванович.
— По двору вроде бы слесарь из мастерской болтался, крутился вокруг моего бульдозера. Ну, мордастый такой.
Все вставало на свои места. Сразу после допроса Захарова освободили из-под стражи.
Несмотря на довольно позднее время, споры о том, как взять третьего преступника, не прекращались.
— Кончайте ломать голову, — попытался закончить споры Иван Бойков. — Он сматывается, возьмем между домом и вокзалом, на худой конец в поезде.
В разговор запальчиво вмешался Соловьев:
— В поезде отпадает, чем твое купе лучше квартиры? Не все ли равно? Билет взят под занавес, в вагон продано шесть одних детских мест, да и народу там тьма.