Так думал сейчас Воронцов, и был по-своему прав. А без четверти пять он принял по телефону сбивчивый доклад переводчика из ХАДа и в первую минуту растерялся, не зная, что предпринять в этой ситуации. «Объявить тревогу? А что дальше?» Воронцов постарался сосредоточиться, пересиливая желание тут же поднять батальон на ноги, звонить «наверх». Такая у него сложилась привычка за время службы: когда сваливалось на голову неожиданное известие или, того хуже, ЧП, не предпринимать ничего в первые три-четыре минуты. Может быть, и не лучшая привычка, но она спасала его от поспешных решений. «Отпуск откладывается на неопределенное время», — с тоской подумал он и тут же упрекнул себя в эгоистичности. Воронцов вспомнил о земляке Сапрыкине, о ребятах-спецах, и смешанное чувство жалости, злости и досады охватило его. «Надо перекрыть дороги, организовать поиск! По горячим следам можно еще успеть». Он позвонил в ХАД и спросил, перекрыты ли дороги и пути из города. Переводчик ответил утвердительно.
— Какая нужна помощь?
Переводчик ответил не сразу, ждал, видимо, что скажет начальник.
— Нужны подразделения для поиска, — наконец ответил он.
И Воронцов понял, что в ХАДе еще тоже не знают, с чего начинать. «Все на нас надеются… А кто же, черт побери, будет искать, как не мы…» Потом он попросил соединить его с Туболом, соображая, что докладывать по существу дела.
Полковник Тубол выслушал доклад молча, не перебивая и не уточняя. Только в конце, когда Воронцов замолчал, ожидая ответа, довольно отчетливо выругался. Прозвучало это тихо и оттого еще более неприятно.
— Вот что, — сказал Тубол, — снаряжай две поисковые группы. Вышлешь их в район… — Он сделал паузу, и Воронцов понял, что Тубол смотрит на карту, и тоже повернулся к карте, висевшей на стене. — В районы…
Населенные пункты находились много восточнее города. «Отсекает от пакистанской границы», — понял Воронцов.
— Пока все. Остальное берем на себя, — Тубол помолчал и потом, не сдержавшись, выплеснул раздражение: — Как же они у вас из-под носа наших людей увели? Рохли…
Воронцов промолчал. Тубол дал еще несколько указаний по организации засад и положил трубку, не попрощавшись. Воронцов крякнул от досады, ответно хлопнул трубкой.
— При чем тут мы? — раздраженно спросил он, потом выскочил в коридор. — Дежурный!.. Дежурный, твою мать, где ты?.. Третью роту — по тревоге! Командира — ко мне.
Воронцов снова плюхнулся на стул, подперев рукой большую, с глубокими залысинами голову. Он подумал о Сапрыкине, о том, что совершенно не представляет, как быть в такой ситуации, но тут раздался стук в дверь. «Гогишвили», — подумал Воронцов. Вошел высокий рыжий старший лейтенант, следом за ним — начальник штаба Рощин.
— Гогишвили, вам приходилось когда-нибудь охотиться? — спросил Воронцов, стараясь не суетиться.
— Нет, — коротко ответил Гогишвили и подумал, что командир скажет сейчас: «А я-то думал, все грузины — охотники». Или что-то в этом роде.
Но командир сказал:
— Тогда слушайте внимательно. Душманы захватили и угнали в неизвестном направлении пятнадцать советских специалистов с комбината… Да, тех самых. Нам поставлена задача организовать поиск. Возьмете два взвода. Сами будете при одном из них. Выезд через двадцать минут.
Воронцов уточнил порядок поддерживания радиосвязи, маршрут выдвижения. Паек приказал взять из расчета на пять дней.
— Все, не теряйте времени!
Читаев, с треском отворив дверь, вошел в комнату. Дверь все время застревала в проеме.
— Третьей роте тревогу объявили, — сообщил он громко и с размаху сел на кровать. Она жалобно взвизгнула под ним.
— А что случилось?
Лейтенант, сидевший за столом, отложил в сторону недописанное письмо. Читаев, не глядя, потянулся рукой к магнитофону — убавить звук.
— Душманы выкрали наших спецов. Угнали вместе с автобусом. Вот такие дела, Володя.
— Это с мукомольного? — тихо воскликнул Владимир.
— Оттуда… Роту Гогишвили отправляют на поиски.
— Далеко?
Читаев пожал плечами.
— А они что, без оружия были? — снова спросил Владимир.
— А кто сейчас разберет…
В коридоре модуля[3] загрохотало: кто-то в темноте зацепился за бачок для питья, стоявший у входа. Раздавались тяжелые шаги.
— Идет Алеша, гремя победитовыми подковами, — прокомментировал Читаев.
В следующую секунду дверь растворилась с еще большим треском, в комнату ворвался широкоплечий старший лейтенант с гусарскими усами. Это и был командир первого взвода Алексей Водовозов.