Варенье действительно было вкусное, однако Верещагин уже смотреть не мог на чай и только подыскивал подходящий момент, когда можно будет возобновить разговор. Наконец высветилась вроде бы удобная ситуация, и он спросил:
— И все-таки, Таня, может быть, раньше Артем врагов нажил? Сами понимаете, жизнь без того не проходит.
— Та ни, — чуть нараспев протянула она, и по этой грудной певучести угадывались переселенцы с Украины. — Конечно, кое-кому Артем будто костяка поперек горла стоял, а вот чтобы врагов заиметь… Нет, не было, — твердо сказала она.
— Ну, а кому конкретно он мог поперек горла стоять? — ухватился за фразу Верещагин.
— Конкретно?.. — пожала плечами Таня. — Точно я не знаю, но сами понимаете, у него работа такая. Ведь пожары не всегда от сухой грозы загораются. Иной раз люди и костер оставят непотушенным, а огонь и пошел… Вот Артем и писал акты да протоколы, когда находил виновных.
— Так это же его обязанность, — сказал Верещагин.
— Да, конечно, — согласилась она. — Однако ж можно на это и сквозь пальцы посмотреть. Не установлена причина — и все тут. А Артем нет… Вот и на здоровался кое-кто с ним. Что в Кедровом, что у нас в поселке.
— А кто именно?
— Ну-у, — развела руками Татьяна, — разве ж так вспомнишь… Да и не то все это, не то, — тихо добавила она и глубоко вздохнула, пытаясь сдержать наворачивающиеся слезы. — То все пустяки, обиды мелкие. Не будут люди из-за такого…
— И все же его убили, — жестко сказал Верещагин, ненавидя себя в эти минуты.
Видимо, соглашаясь с ним, Таня кивнула молча.
— А поэтому меня интересует, кому ваш муж насолил в такой степени, что его… с такой жестокостью?..
— Н-не знаю, — почти беззвучно ответила она. И опять в доме сгустилась тяжелая тишина.
— Таня, — коснулся плеча женщины Верещагин, — может, этот вопрос вам и неприятен, но все-таки ответьте: какие отношения были между Артемом и вашим братом?
— Степаном? — удивилась она вопросу, поднимая на следователя глаза. — Да никакие. Хотя раньше друзьями были. Благодаря Степану я и с Артемом познакомилась…
Она опять замолчала, видимо вспоминая те счастливые для нее годы, потом добавила:
— Ну а когда у Степана авария произошла, судили его. Освободился, думали, ума наберется, а он будто удила закусил, обиженного из себя строит. Связался с какими-то бичами, в общем… — и она безнадежно махнула рукой.
— А он был на похоронах? — упрямо продолжал расспрашивать Верещагин, пытаясь схватить подспудно возникшую мысль.
— На похоронах?.. — переспросила Татьяна. — Нет, не был. Щас же кета пошла, так кое-кто готов и совесть забыть. Вот и наш… Мама говорила, что он еще раньше умотал куда-то. Потом объявился. Попил вина и опять пропал куда-то. Нет, не было его на похоронах. Видно, еще не знает…
Уже за полдень, когда круглый диск солнца завис над разморенным в августовской неге поселком, Верещагин вышел от Шелиховых и медленно побрел к автобусной остановке.
«Выходит, — рассуждал он, — Шелихов мог наткнуться и на землянку Степана?» И тогда становится понятной его вынужденная скрытность, когда летнаб спросил о возможной причине пожара.
VII
Неопохмелившийся и оттого злой, Степан уныло бродил по городу, то и дело спрашивая у прохожих, который час. До двух, когда можно будет «принять на грудь» столь необходимые двести грамм, оставался чуть ли не целый час, и он в тряском похмельном томлении вышел к речному вокзалу, чтобы хоть как-то убить время.
Еще три года назад, до Указа, можно было запросто опохмелиться вон в том летнем строеньице под названием «Ветерок». Пожалуйста, выкладывай деньги и бери хоть «ерша», хоть коньяк и шампанское в отдельности. Он обычно просил «сделать» сто на сто в один стакан и, прихватив дрожащими руками конфету в засаленной обертке, отходил к дальнему от прилавка столику, где можно было сесть на колченогий металлический стул с деревянной спинкой и в два приема осушить смесь коньяка с шампанским. Когда были деньги, он любил так вот опохмеляться — благородно.
Теперь же кончились золотые денечки. В «Ветерке» остались только холодные котлеты бетонной твердости, недоваренные куриные ноги и крылья, а вместо «благородного опохмела» — яблочный сок, от которого воротило с души. Оттого и приходилось ждать двух часов, когда можно будет выпить водки в ресторане, что уютно разместился на втором этаже дебаркадера.
Мягко грело солнце, на пляже загорали мальчишки, вдоль бетонного парапета, похожие на безмолвных идолов, выстроились рыбаки с длинными удилищами в руках.