— Почему?
Василий Петрович молчал какое-то время, словно обдумывая ответ, потом сказал в настороженную тишину кабины:
— Мне трудно на это ответить, но если бы у меня вырос такой сын, как Артем, честное слово, я мог бы со спокойной совестью умереть — не зря, значит, с женой на этом свете прожили.
За окошком «газона» промелькнули окраинные домишки райцентра. По сторонам потянулся жиденький лесок, потом деревья стали толще, промелькнула березовая рощица, и, наконец, дорога пропала в густой тени кедровника, чудом сохранившегося среди прежних порубок. Водитель сбросил газ, проехал еще метров двести и остановил машину около дерева. Трава в этом месте была покрыта темно-бурыми пятнами, которые уводили в темноту бора.
Кедровник был густой, деревья вековые, в несколько обхватов, и поэтому неудивительно, что за любым из них мог совершенно свободно притаиться человек, стрелявший в Шелихова.
Кивнув Верещагину, чтобы тот следовал за ним, Грибов прошел метров сорок в глубь кедровника, остановился около двух свежесрубленных вешек.
— Вот здесь утром на следующий после убийства день шофером аэродромной службы был найден труп Шелихова. Стреляли из-за кедра, с расстояния в двадцать метров. Гильзы обнаружены. Первым выстрелом ранили в грудь, а когда Артем упал, добили выстрелом в затылок. В упор. Затем потащили в лес…
Верещагин, внимательно слушавший Грибова и цепко схватывающий каждую деталь, спросил, перебивая майора:
— Где в это время мог находиться Кравцов?
— Кравцов… — заместитель начальника по уголовному розыску задумчиво почесал переносицу, словно именно в ней заключался ответ на этот вопрос. — Кравцов… Воспроизводя момент совершения преступления, можно предположить, что журналист, проводив Артема, распрощался с ним где-то недалеко отсюда и пошел обратно в гостиницу. Потом он, видимо, услышал выстрелы, может быть, крик Шелихова и побежал обратно. В том месте, где был убит Шелихов, он увидел кровь. — луна в тот вечер была полная, — след волока и бросился в лес, видимо надеясь спасти Артема. Наткнулся он на него в этом вот самом месте и… по всей вероятности, услышав шум убегающего человека, бросился за ним. Ранили Кравцова в ста тридцати семи метрах отсюда, причем стреляли почти в упор. В голову. Затем стрелявший перевернул парня на бок, видимо подумал, что тот мертв, вернулся к Шелихову, густо обсыпал все вокруг махоркой, перемешанной с молотым перцем, и скрылся в неизвестном направлении.
— Собаку пробовали пустить по следу?
— Безрезультатно.
— Куда выходит кедровник?
— Наружная часть тянется вдоль дороги, что ведет к аэродрому, дальше его рассекает шоссе, ну а потом — тайга.
— Значит, преступник мог быть и не поселковым?
— Да. Только откуда он мог знать, что именно в этот вечер Шелихов будет возвращаться этой дорогой домой? Вот в чем вопрос.
Подминая просохшую от прохладной ночной росы траву, подошли к тому месту, где был найден раненый Кравцов. Здесь тоже были воткнуты две вешки — одна в голове, другая в ногах. Кедровник в этом месте сгустился окончательно, и Верещагин, сам в прошлом офицер-пограничник, списавшийся «на гражданку» по ранению в легкое, невольно подивился мужеству парня, бросившегося в погоню за преступником, который буквально за несколько минут до этого застрелил Шелихова.
— Из поселка к аэродрому автобус ходит? — спросил Верещагин.
— Ну а как же! — ответил майор. — Рейсовый.
— Интервалы большие?
— Днем — час, а после семи — и того реже.
— А в тот вечер?
— Последний ушел в двадцать один тридцать.
— Значит, этот некто абсолютно точно знал, что Шелихов из гостиницы вышел поздно и будет возвращаться домой пешком, — рассуждал вслух Верещагин. — Откуда он это мог знать?
— Вариант один. Убийца ждал Шелихова на конечной остановке. Когда подошел последний автобус, убедившись, что Артем еще в гостинице, он доехал на нем, скажем, до предыдущей остановки, прошел до этого места и здесь поджидал Шелихова, Уже опрошены кондукторша и водитель. Сейчас ведется опрос тех пассажиров, которых они сумели назвать.
— Хорошо, — согласился с действиями Грибова следователь и спросил на всякий случай: — А возможность попытки ограбления?
— Вряд ли. С Шелихова и Кравцова не сняты даже часы. А у журналиста к тому же в кармане пиджака лежало редакционное удостоверение с двумя сотенными ассигнациями. Да и добивать грабители не стали бы.