Субботин встал, отнес посуду и отправился в штаб. Кабинет секретаря комитета комсомола дивизии был маленький, едва вмещавший полированный стол, тумбочку и четыре стула. Остальное свободное пространство было завалено ватманскими листами, стенгазетами. На стене — образцы боевых листков, графики выполнения соцобязательств. На тумбочке — подшивка «Красной звезды» и полевой телефон.
За работу. Решил начать с допроса заведующей магазином. По телефону вызвал дежурного по штабу и послал его за свидетельницей. Потом вытащил записную книжку, чтобы еще раз прикинуть, что у него имеется по делу. У Субботина была давняя привычка любые версии, мысли, идеи, вопросы аккуратно записывать в столбик. Это сильно помогает. Нередко бывает, когда в начале расследования высказана верная идея, но потом она забывается, должным образом не отрабатывается и путь к истине получается гораздо длиннее. Поэтому старший следователь фиксировал даже самые, казалось бы, абсурдные мелочи.
Что ясно на нынешний момент? Воров как минимум двое, притом один из них ребенок. Взрослый человек не смог бы пролезть через такую дырку в сетке. А ребенок один не смог бы удержаться на ящиках, перерезать проволоку, пробраться в помещение, да еще утащить столько вещей. Воры, скорее всего, знали о деньгах, оставленных в сейфе. Ведь чтобы их забрать, нужно проникнуть в темную комнату, найти там сейф, да ещё быть в курсе того, что замок не работает. Значит, информацию получили от кого-то из продавцов или от тех, кто направлялся в магазин для помощи. Солдаты нередко привлекаются для таких работ. Или?.. Да что гадать? Нужны данные о всех, кто был связан с этим магазином.
Заведующая появилась минут через десять. Она волновалась, задела подшивку газет, которая упала со стуком на пол. Наконец женщина уселась на стул. На вопросы она сперва отвечала односложно, нервно теребя пуговицу костюма, потом успокоилась, разговорилась.
Субботин успел навести о ней кое-какие справки, Людмила Ивановна Закрутная, тридцати четырех лет от роду, жена замполита полка. Закончила торговый техникум, имеет двоих детей. Судя по всему, никаких порочащих связей нет, любовников тоже, живет скромно, ни в каких сомнительных делах не замешана. В военном городке обо всех все знают и подчас не против перемыть косточки соседям. Но о Закрутной ничего плохого никто не говорил. Скорее всего, она виновата только в недосмотре, что и дало преступникам возможность проникнуть в магазин, да еще поживиться такой суммой денег.
Записав анкетные данные допрашиваемой, перечислив в протоколе украденные вещи, обстоятельства обнаружения кражи и некоторые другие важные для следствия моменты, на что ушло минут сорок, Субботин откинулся на спинку стула и перевел дух. Теперь пора переходить к основной части программы.
— Людмила Ивановна, вы кого-нибудь подозреваете?
Заведующая смущенно смотрела в пол.
— Кого я могу подозревать?
— Преступник прекрасно ориентировался в магазине и знал, где хранятся деньги. Вы не могли кому-нибудь об этом рассказать?
— Что вы! Как можно? Я лучше с голоду умру, чем красть стану! — На лице Закрутной появилось испуганное выражение.
С ней Субботину все было ясно. Источником сведений для преступников она быть не могла. Есть психологические законы, такие же незыблемые, как, к примеру, закон всемирного тяготения. И насколько Субботин в них разбирался, эта женщина по самой своей сути не могла быть замешана в этом преступлении и сейчас говорила правду.
— Что вы можете сказать о ваших сотрудниках?
— Кроме меня работают еще Люба и Ирина Николаевна.
— Расскажите о них подробнее.
— Ирина Николаевна — жена офицера… Ей сорок восемь лет. У нее внук есть. Сейчас дочка привезла его, так бабушка на него надышаться не может. Уж она-та исключается.
— А Люба?
— Не замужем, живет в городе. Работает у нас полгода.
— А что вы еще о ней можете сказать?
— Нормальная девчушка. Претензий к ней особых нет. Вспыльчивая только. С покупателями конфликты бывают.
— А личная жизнь?
— Что вы имеете в виду? — насторожилась заведующая. — Я же сказала, она не замужем.
— Это вовсе не означает, что у нее нет личной жизни.
Заведующая опять нервно затеребила пуговицу от костюма. Наконец выдавила:
— Я не знаю.
— Людмила Ивановна, мне казалось, что мы с вами нашли общий язык, а вы меня обманываете. Это некрасиво.
— Ну зачем я вам сплетни пересказывать буду? — устало произнесла заведующая.
— Сплетни тоже иногда содержат долю истины. А нам как раз этой доли и не хватает.
— Она не могла этого сделать.
— Могла — не могла. Мы сейчас не это решаем.
— Да есть у нее один. Не знаю, как и сказать…
— Он вам, похоже, не очень по душе.
— Не очень. Я его пару раз и видела, когда он к Любе заходил. И что она в нем нашла? А тут еще эта история.
— Какая история? — заинтересовался следователь.
— У нас мясо и масло отпускается военнослужащим и членам их семей по талонам. А Любочка повадилась этого типа кормить. Столько продуктов она ему перетаскала, сколько съесть невозможно. Спекулировал он, наверное. Когда это вскрылось, Любочку чуть с работы не выгнали. Жалко ее стало, уговорила начальство оставить с испытательным сроком.
— И как зовут ее кавалера?
— Осипом, кажется. Вы у нее лучше узнайте.
— Распишитесь в протоколе и позовите ее.
Когда заведующая ушла, Субботин подумал, что все необходимые факты обычно лежат на поверхности. Нужно уметь только взять их и разложить по полочкам.
Любочка появилась через четверть часа. Субботин не особенно удивился, когда увидел, что это та самая девчонка, которая рассматривала его в столовой. Похоже, ему везло и сразу удалось ухватить удачу за хвост. Такие подарки бывают нечасто. Обычно приходится повозиться.
— Присаживайтесь, Любовь… Извините, как по батюшке?
— Михайловна, — ответила девушка. — Но можно без отчества.
— Значит, Михайловна…
Девушка была напугана. И скрыть этот испуг у нее не получалось, как она ни хотела. Те же настороженные, встревоженные глаза, которые она пыталась отвести и тем выдавала себя еще больше. Тот же румянец.
Старший следователь приценивался, как бы лучше начать допрос. С каких-то утверждений или обвинений нельзя — слишком мало пока известно. Можно попасть впросак. Но девушка что-то знает, и нужно это «что-то» у нее выудить. Легче всего довести ее страх до предела, и тогда, если она завязана в краже, сама все расскажет или замкнется. Такое тоже бывает.
— Поведайте, Любовь Михайловна, куда это вы коробку с маслом и колбасой дели? — Субботин сосредоточенно начал листать бумаги. Пусть поволнуется, решит, что у него что-то есть в руках.
— Какой колбасой? — Глаза Любы стали еще испуганнее.
— Не помните? Три месяца назад чуть ли не целая партия колбасы и масла налево ушла.
— Ну вы скажете — партия, — сникла Любочка, — всего-то килограммов двадцать. И какое это отношение к краже имеет?
— Никакого. Просто хочу уяснить, какие у вас тут порядки, разобраться во всех безобразиях.
— Ну уж вы скажете — безобразия! Виновата я, так ведь меня наказали.
— Кому вы это все продали?
— Да так, знакомому одному.
— Фамилия, имя, отчество?
— Осип Утягин.
— За сколько?
— За свою цену.
— Где передали продукты?
— Сюда он заехал.
— И вы ему сказали, сколько это стоит?
Вопросы были совершенно случайные, наобум. Но их надо задавать в максимальном темпе. Есть такой тактический прием. В одном случае из пяти при хорошем исполнении срабатывает.
— Сказала.
— Он вам все деньги отдал?
— Все.
— Вы внесли их в кассу?
— Внесла.
— Все деньги внесли?
— Все.
— Он знал, что вы деньги внесли?
— Знал.
— И что в сейфе выручка за неделю — знал?
— Знал.
— Вот и хорошо! Сразу все выяснилось.
Любочка ошарашенно посмотрела на него:
— То есть я не то хотела…
— Почему же — не то? Рассказывайте-ка все по порядку.