Лагус расслабился. Доволен-то как! Субботин понял — ловушка срабатывает.
— Я вам в прошлую встречу говорил, что он может совершить кражу, — покачал головой Лагус. Но, товарищ следователь, я потом долго думал. Я Казьмина не так чтобы хорошо знаю, но такое, — на его лице появилось почти искреннее возмущение, — такое он совершить не мог. Не верю.
«Пытается продемонстрировать, — подумал Субботин, — что переживает за товарища. Тогда преподнесенный им компромат будет выглядеть убедительнее. Мол, не по своему желанию на товарища наговариваю. Следователь сам хитростью да угрозами выдавил».
— Сегодня в БМП, где Казьмин механик-водитель, нашли краденый приемник. Так что все ниточки к нему тянутся, — сказал Субботин.
Лагус закусил губу, чтобы не дать лицу расплыться в довольной улыбке. Но сдержаться было трудно, и от тщетных усилий лицо перекосила гримаса. Он быстро овладел собой и удрученно покачал головой.
— Да, товарищ капитан, кто бы мог подумать.
— У вас в казарме кубрик с Казьминым один. А вы ночью вставали. Что, не ожидали? — усмехнулся Субботин. — Всё знаем. Вы у нас тоже на подозрении были. Видел, видел кое-кто, как вы ночью бродили по спальному помещению.
Теперь Лагус попал в трудное положение. Если скажет, что спал, не может быть уверен, что нет противоположных данных. Тогда у следователя появится убеждение, что он врет. Возникнут неприятные вопросы. Вместе с тем, если подтвердит, что не спал и вставал с кровати, получит возможность еще один гол заколотить в ворота Казьмина.
— Было, — кивнул Лагус, — вставал я. Воротничок в бытовку ходил подшивать. В последнее время я вообще плохо сплю. Все об увольнении в запас думаю. Месяц остался.
— Да, — участливо сказал Субботин. — Скоро будет, гражданским человеком. Что собираетесь после увольнения делать?
— Я, товарищ капитан, еще не решил. Хочу в институт поступить. Может, даже в юридический. — Ехидная искорка мелькнула в его глазах.
Издевается, решил Субботин. На юридический, это ж надо. Нет, такие люди ищут, где попроще. На юридический же конкурс огромный, готовиться нужно сильно.
Лагус пойдет туда, где полегче и можно урвать кусок пожирнее. Например, в торговлю, где дефицит рядом. Хотя ума бы ему побольше да настырности, может, и пробился бы на юрфак. Не дай бог, и следователем бы стал. Вот тогда добра не жди. Это были бы злоупотребления, взятки и прочие безобразия. Бывает, что такие типы просачиваются в правоохранительные органы, дискредитируют всю систему, наносят и ей, и людям, с которыми им приходится работать, огромный вред. Эх, если бы индикатор изобрести, чтобы их выявлять.
— На юридический — это похвально. — Субботин сделал вид, что верит всему. — Только надо работать. Нужны твердые знания.
— Я еще окончательно не решил, — скромно потупился Лагус.
— Ладно, вернемся к теме. Значит, вы не спали, — перешел к делу Субботин. Лирическое отступление было необходимо, чтобы показать, как он доверяет допрашиваемому. — Казьмин из казармы той ночью выходил?
— Что ж поделаешь? — горестно вздохнул Лагус. — Если он вором оказался, то я все расскажу. Выходил.
— Когда?
— Часа в два ночи. При этом озирался. Мне это еще тогда странным показалось.
Субботин заполнил протокол, где подробно все записал: и про подворотничок, и про то, как Казьмин воровски озирался.
— Ну, хорошо, идите.
Козырнув, Лагус четким шагом вышел из кабинета. Конечно, можно было бы сейчас продолжить его крутить, однако есть несколько «но». Лагус может упереться, и тогда расследование усложнится. Главное, что Субботин знал, кто совершил преступление. Теперь нужно установить — с кем?..
— Ну что, Вардашвили, давайте все подробно, — предложил Субботин.
Усатый сержант-грузин вызывал в нем симпатию. Плотный, по-деревенски крепко сбитый, с добродушным лицом. Рядом сидел дознаватель — старший лейтенант, который и привел его сюда.
— Товарищ капитан, и рассказывать-то нечего. Он спросил — я сказал.
— По порядку, пожалуйста.
Вардашвили удивлялся проявленному к нему вниманию и не мог понять, отчего все так засуетились.
— Вечером, дня четыре тому назад, иду но городку к моему другу. Вижу, на заборе сидит этот. Он сказал — я ответил.
— Кто сказал, что ответил?
— Мальчик лет десяти на заборе повис и зовет меня: «Дядь, помогите».
— Как выглядит?
— Худой, веснушки. И рыжий, почти красный. Как огонь, — добавил Вардашвили приподнято, как произносят кавказские тосты.
— Что ему надо было?
— Попросил солдата позвать. Сам не мог, его офицеры гнали.
— Вы позвали?
— Нет, он не из нашей части, а где служит, парнишка не сказал.
— Как фамилия солдата?
Вардашвили огорченно вздохнул. Было заметно, что он и рад помочь следствию, но не может.
— Четыре дня прошло. Не помню уже.
— Попытайтесь.
— Странное имя. То ли Лаврусь, то ли Гугусь.
— Лагус?
— Точно! — обрадованно воскликнул Вардашвили.
Еще один фактик, который придется Лагусу объяснять. А мальчишку нужно найти…
Субботин вошел в кабинет Рагозина. Тот сидел за столом, заваленным бумагами. И у уголовного розыска писанины хватает. Парень с кобурой, как и в прошлый визит, остервенело стучал на пишущей машинке.
— Он с позавчерашнего дня все печатает? — шепотом осведомился следователь.
— Ну да, — кивнул Рагозин. — Работает человек.
У Рагозина настроение было приподнятое. Только что он выпроводил полоумную тетку, которая уже три года терроризировала отдел. Она утверждала, что сосед неоднократно посредством телепатии пытался ее изнасиловать. Рагозин стучал себя в грудь и обещал разобраться в данном безобразном факте.
— Какие же это меры ты будешь предпринимать? — осведомился Субботин.
— Никаких. Но месяца три она приходить не будет.
— Содержательная у вас жизнь.
— Это еще ничего. Бывает и почище.
— У меня к тебе дело. Мы тут кое-что выяснили по той краже. Нужна твоя помощь.
— И кто совершил — ваши или ваши?
— Один точно наш.
Рагозин облегченно вздохнул. Значит, дело подследственно военной прокуратуре. Если идет следствие по группе хоть в десять человек, но один из них военнослужащий — дело ведет военная прокуратура.
Субботин объяснил оперативнику ситуацию.
— Ты, насколько я понимаю, — отозвался тог, — предлагаешь обшарить все городские школы в поисках рыжего мальчишки?
— Да. Думаю, это не так трудно. Приметы знаем.
— Союз рыжих, — засмеялся Рагозин. — Как у Конан-Дойля.
— Есть еще вариант. Мы отпускаем подозреваемого в увольнение, а ваши ребята проследят за ним. Его наверняка потянет посмотреть на краденые вещи, а заодно свидеться с соучастниками. Думаю, помимо мальчишки завязан еще кто-то.
Рагозин задумался, потом сказал:
— Мне вариант с увольнением больше нравится.
— Теряем время. Чтобы не вызвать подозрений, мы сможем отпустить его только в субботу. Сегодня же понедельник.
— Ладно, помогу. Начинаем прямо сейчас. Нужно успеть до конца занятий…
Это была третья по счету школа. Часы показывали без пяти час, когда следователь и оперативник вошли в ее вестибюль. Школа как школа. Из двух корпусов, панельная, со спортзалом. Стандарт. Субботин всегда считал, что типовая школа еще хуже, чем типовой дом. Унылые коробки отбивают у детей способность ценить красоту, гордость за свою единственную, непохожую на других школу.
Помещение было наполнено гомоном детских голосов. Группа первоклашек, как стадо перепуганных джейранов, пронеслась мимо двух серьезных дядей, едва не сбив их с ног. Очкастый десятиклассник, надо думать — отличник, вдумчиво переписывал расписание. Трое мальчишек лет девяти дразнили двух гордо и степенно идущих и старающихся не замечать их одноклассниц. Наконец один не выдержал и дернул толстушку, раза в два здоровее его, за косу, после чего получил такой удар портфелем, что сразу заскулил.
Остановив мальчишку постарше, Субботин спросил:
— Где учительская?