— Рудольф Вильгельмович, — проговорил он, подойдя к Кузнецову. — Я очень доволен вами. При встречах в сквере у памятника Пушкину и в кинотеатре «Метрополь» вы держались совершенно естественно. Своим спокойствием вы удивляете меня. Из вас со временем выйдет первоклассный разведчик. Однако я призываю вас к осторожности. Осторожность — мать порядка. Учитесь у меня. Ваш телефон зашифрован мною в записной книжке в виде сложения крупных денежных сумм. Не только чекисты, но и ни один черт не расшифрует эти записи. Или вот еще пример. Сегодня я сменил три трамвая, три станции метро, побывал в гостиницах. Потом снова бегал и прыгал с трамвая на трамвай, пересаживался в метро и только после этого пришел к вам. Такова наша работа, Рудольф Вильгельмович.
Николай Иванович молча встал и растроганно поблагодарил его за уроки конспирации.
Затем Мюллер достал из кармана какую–то коробочку, взял руку Кузнецова и торжественно произнес:
— Сегодня у вас необычный день. Родина дарит вам значок национал–социалистской партии. Это большая честь для каждого немца.
И он приколол к пиджаку Николая Ивановича значок, па котором был изображен орел со свастикой в когтях. Потом Мюллер встал по стойке «смирно», выбросил руку вперед и рявкнул: «Хайль Гитлер!»
Кузнецов едва сдержался от того, чтобы не рассмеяться. Но он заставил себя принять не только подарок, но и поблагодарить «великую Германию» за столь высокую оценку его работы.
— Рудольф Вильгельмович, — продолжал Мюллер, — через несколько дней вы должны представить мне свою фотографию. Мы сделаем удостоверение, что вы являетесь сотрудником германского посольства. Если у нас, прогуливающихся, когда–либо решат проверить документы, то это удостоверение даст вам гарантию от ареста.
«Что ж, — решил про себя Николай Иванович, — задумано неплохо. Голова у него работает». Он заверил, что его фотография у Мюллера будет через неделю. Запасной выход, как сказал он Мюллеру, ему очень нужен.
В конце встречи Мюллер, как всегда, задал Кузнецову ряд вопросов, па которые тот должен ответить к следующей встрече. На этот раз немецкая разведка интересовалась денежным содержанием младшего офицерского состава Красной Армии, расходом бензина в полете у бомбардировщика и причиной гибели испытателя самолетов Афанасьева…
Последний вторник апреля выдался дождливым. Николай Иванович, не доезжая квартала до Пушкинской площади, отпустил такси. Сегодня в маленьком уютном кафе напротив сквера у него очередная встреча с Мюллером.
Кафе было почти пустым. Он занял в углу столик, с которого можно было наблюдать за происходящим в зале, заказал бутылку пива, закуску, горячее и стал ждать.
Минут через пятнадцать появился Мюллер. По его улыбке Николай Иванович понял, что он в настроении. Мюллер постоял в дверях, осмотрел зал и радостно произнес:
— Рудольф!.. Рудик!.. Сколько лет!.. Сколько зим!..
Он быстро подошел к Николаю Ивановичу, крепко обнял его и, садясь к столу, стал задавать вопросы. Со стороны эта сцена выглядела как случайная встреча двух давно не видевшихся друзей.
«В этом человеке, — подумал Кузнецов, — был заложен талант большого артиста».
Принимая игру Мюллера, Николай Иванович с таким же радостным возбуждением отвечал па его вопросы о каких–то Петре Ивановиче и Клавдии Павловне, о десятке других якобы их знакомых. Мюллер громко смеялся и вдруг, притянув к себе Кузнецова, поцеловал его в губы и подбородок.
— Рудольф!.. — проговорил он, задыхаясь от смеха. — Рудик!.. А помнишь?.. Нет, ты, наверно, это забыл…
И он громко начал рассказывать очередную историю их похождений во время совместной учебы в институте. Так около получаса они вспоминали не существующих своих знакомых. Затем заказали бутылку вина. Выпили. Мюллер несколько поостыл.
— Рудольф, — держа поднятую рюмку, сказал он тихим, спокойным голосом, — нет ли у вас возможности съездить в Черновицы? По одному очень важному для нас делу…
Кузнецов насторожился. «Наконец Мюллер заговорил об этом тихом украинском городке», — подумал Николай Иванович и даже вздохнул с облегчением. Затем он перевел взгляд с Мюллера на стол и снова на Мюллера. Он «думал». Потом спокойно сказал:
— У нас, вообще–то, готовят бригаду для поездки во Львов. Мне предлагали съездить в эту командировку, но я пока не дал согласия. Мне кажется, можно будет выбраться па денек и в Черновицы.
— В командировку нужно ехать обязательно. Это приказ, — твердо произнес Мюллер. — Теперь внимательно слушайте о задании. В Черновицах, на улице Мирона Костича, в доме 11a, проживает старый немецкий агент Кустнер. Еще во времена первой мировой войны он оказал Германии ряд неоценимых услуг. После войны Кустнер по заданию германских разведывательных органов осел в этом городе, где быстро разбогател. Через некоторое время он уже был владельцем фабрики и двух ювелирных магазинов, стал желанным гостем у самых высокопоставленных лиц Северной Буковины. Результатом таких встреч являлись агентурные донесения Кустнера, которые высоко ценились в Германии. В работе ему много помогали два завербованных им агента. В прошлом году Северная Буковина с Черновицами, как вам известно, вошла в состав Украинской ССР. С этого времени связь с Кустнером и его людьми была потеряна. И вот несколько месяцев тому назад он нашел нас. Я дважды ездил на встречу с ним, но встретиться не смог. Первый раз мне показалось, что за мной следили. Пришлось уехать. Во второй раз он не пришел на встречу. Я дважды ходил на условленное место, по безрезультатно. Недавно в зашифрованном письме он сообщил, что лежал в больнице: ему вырезали аппендицит. Кустнера знают и высоко ценят адмирал Канарис и шеф РСХА Гейдрих. Имеется указание — перебросить его в Германию. Он уже стар и на нелегальный переход границы его может не хватить. Поэтому мы думаем переправить его в Германию под видом немецкого специалиста, возвращающегося из Советского Союза. Кроме того, этот человек ценен Германии не только как разведчик. Являясь владельцем ювелирных магазинов и фабрики, он в свое время сколотил большое состояние. В письме он намекает, что хотел бы переправить спрятанные им ценности — бриллианты, золото и валюту — в Германию и передать их фюреру.
Николай Иванович внимательно слушал Мюллера. Временами кивком соглашался с этим шпионом–дипломатом, который замолкал лишь тогда, когда подносил к губам рюмку. А выпив, снова тихим неторопливым голосом продолжал рассказ.
— Встреча с Кустнером должна состояться у него на квартире. Вы представитесь ему немецким дипломатом Рудольфом Фальке. Он передаст вам анкеты на получение заграничных паспортов и кое–какие ценности. Вот письмо к Кустнеру, которое откроет вам сердце этого разведчика. Можете его прочесть…
Николай Иванович не спеша вытащил из конверта маленький, вчетверо сложенный листок и прочитал: «Дорогой Кустнер! Имейте доверие к подателю этого письма. Я ему все рассказал. Передайте ему все, что вы хотите сдать на хранение». Далее шла неразборчивая подпись.
— Кроме письма, — продолжал Мюллер, — вы должны запомнить пароль к Кустнеру. Вы скажете ему: «Мы познакомились с вали в Галиции». Он ответит: «Да, кажется, это было в 1915 году».
— Все ясно. Только прошу… — Николай Иванович несколько замялся, якобы подыскивая нужное слово.
— Говорите, говорите. Я вас слушаю, — быстро произнес Мюллер.
— Я прошу не забыть моих услуг для «великой Германии» и ее фюрера.
— Дорогой Рудольф Вильгельмович! Берлин многое знает о вас. Ваша поездка санкционирована руководством немецкой разведки. Гордитесь этим доверием. Фюрер не забывает своих верных сыновей. Скоро он отблагодарит вас за безупречную работу.
Кузнецов после этих слов, конечно, выразил благодарность за оказанное доверие. Вскоре они прощались.
— Успеха вам! — коротко пожелал Кузнецову при расставании Мюллер. Затем, улыбнувшись, добавил: — Ни пуха ни пера… Вроде так говорят русские.