И прежде чем перейти к рассказу о подвигах и добрых деяниях славного Довмонта на псковском престоле, познакомимся немного с самим городом, его общественной жизнью.
Поначалу Псков, как стольный город Труворов, был независим от Новгорода. Лишь по смерти Трувора главный город изборских кривичей подчинился брату его, Рюрику, занимавшему свой стол в Новгороде, который и стал как бы главным во всей стране, признавший своим князем Рюрика. И стали звать Псков младшим братом великого Новгорода. Надо сказать, что постепенно эта зависимость ослабевала, и неопределенность отношений «старших» и «младших» городов ощущалась постоянно. И к тому времени, о котором ведется рассказ, Псков не очень–то чувствовал себя в «младших», и сам, как видим, назначал себе князей.
Как и в Новгороде, во Пскове все дела решались па Вече, Сходился народ под звон колоколов на площадь, собиралось народное собрание, и наместник вместе с посадниками докладывал Вече, что произошло и как теперь быть, что делать. От самых малых вопросов — рассмотрения жалоб и доносов псковичей — до самых главных — быть или не быть войне, править нынешнему князю или не править — все решалось на Вече, всем народом. И трудно было скрыть правду, навести ложь, коли тысячи глаз и ушей ловят каждое слово посадника и князя, видят все их дела и поступки. Здесь же назначались посадники, тысяцкие, здесь их наказывали при всем собрании — вплоть до смерти и разграбления домов — здесь же меняли Закон, коли он устаревал или больше не подходил для жителей.
Естественно, что такие собрания длились подолгу, вел их, как правило, князь или его наместник, и если не хватало одного дня, то переносили собрание на второй.
Основные беды и раздоры терпел Псков от лифляндцев, они чаще всего нападали на крепость, и, может быть, поэтому псковичи взяли в князья инородца, который хорошо знал нрав меченосцев, их слабые места и мог противостоять им.
Едва вступив на престол, Довмонт сразу же, взяв 270 избранных ратников, пошел на Литву. Летописцы не объясняют нам причину этого столь спешного похода Довмонта, да еще в свои пределы. Остается лишь догадываться, что великий князь литовский Гердень, на кого ходил Довмонт, был в числе его кровных обидчиков. Самого князя и его приближенных он дома не застал. Жена Герденя приходилась Довмонту родной теткой. Пленив ее и детей, порушив дома, захватив в плен немало других литовцев, Довмонт двинулся обратно.
Переправившись через Двину, он приказал разбить шатры. Оставив при себе всего девяносто ратников, а остальных отпустив с поклоном во Псков, Довмонт стал дожидаться погони. Собственно и полон он захватил, чтоб сразиться с Герденем и литовцами. То ли хотел расквитаться за старые обиды. Ни одна летопись своих объяснений не дает, кроме того, что Гердень–князь был одним из захудалых и ранее о нем мало кто слышал.
Погоня не замедлила прибыть. Только, видно, не рассчитывал Довмонт, что Гердень соберет столь великое число ратников. Семьсот человек пришло из Литвы (по другим летописям, даже 800), готовых растерзать девяносто ратников–псковичей. Приуныл, не ожидая увидеть такой грозный отряд, Довмонт. Поблагодарив дозорных, литовцев Давида и Луву, он уже хотел отпустить их во Псков, ибо трудно было устоять с девяноста ратниками против такой силищи. Но не захотели бросать своего князя дозорные. «Не уйдем отсюда, хотим умереть со славой и кровь свою пролить с мужами–псковичами за святую Троицу и за все церкви святые. А ты, господин и князь, выступай быстрее с мужиками–псковичами против поганых литовцев».
Растрогали эти слова дозорных Довмонта, собрал он всех и сказал тогда ратникам своим: «Братья мужи–псковичи! Кто стар, тот отец, а кто молод, тот брат! Слышал я о мужестве вашем во всех сторонах; теперь перед нами, братья, живот и смерть: братья мужи–псковичи! Потянем за святую Троицу и за свое отечество!»
Эти слова, запавшие в память каждого псковича из той легендарной дружины, потом были записаны летописцем, и стали они на долгое время клятвой ратного русского люда во Пскове, если выпадала на его долю тяжелая битва с ворогом. И, как пишет летописец: «И ехав князь Домон с мужи псковичи, Божьей силою и св. Леонтия одним девяносто семь сот победи».
Надо сказать, что тогда такая победа вмиг стала легендой. Только обладая недюжинной духовной силой, пассионарностью, если пользоваться термином Льва Гумилева, можно было сокрушить такое войско. Каждый ратник в такой дружине Довмонта стоил десятерых литовцев, которые тоже слабиной не отличались.
Сказался в этом первом бою и полководческий талант Довмонта. Литовцы стояли на другом берегу Двины, и Довмонт умело, с выгодой для себя использовал эту водную преграду. Мне думается, что скорее всего он вызвал литовцев на себя, и опытные стрелки–псковичи немало положили ратников Герденя прямо в воде, да и с теми, кто выбрался, драться было легче, ибо много сил они потратили, чтобы в тяжелых доспехах преодолеть Двину, потеряв прежнюю ловкость. Использовал наверняка Довмонт и рельеф прибрежный, чтобы сразить противника. Так или иначе, но летописцы сообщают факт уникальный: если литовцев погибло большинство, то со стороны псковичей погиб лишь один Онтон Лочков. Такой бескровной победы при таком соотношении сил не удавалось одержать еще никому в мире. Ни один полководец не может похвастать столь успешной битвой.
С тех пор литовцы не ходили больше до конца дней Довмонтовых на Псков, столь внушительной была эта победа, стоившая псковичам не одно десятилетие покоя со стороны литовцев. Да и слава Довмонта в миг один выросла, авторитетным стало слово князя псковского на всей русской земле.
Всего девять походов и браней совершил псковский князь Довмонт. Девять ратных подвигов на его счету. Но этот, первый, оставался самым ярким и великим.
Первый поход этот происходил летом 18 июня 1266 года. Герденю тогда удалось спастись, 18 июня во Пскове праздновали память воеводы святого Леонтия. И возвратившись во Псков, Довмонт еще раз порадовал сердца псковичей, приписав сию победу заступничеству святого Леонтия. И пошла с того дня молва о набожности князя псковского, что особенно было приятно наблюдать псковичам, зная, сколь недавно принял князь их веру христианскую.
В том же 1266 году в честь победы этой заложил князь Довмонт церковь святого мученика Тимофея Газского, в честь кого нарекли его псковичи. И это деяние не могло не отозваться благодарностью в сердцах славных жителей Пскова.
Да в том же 1266 году, не дожидаясь, пока убежавший Гердень соберет новое войско на псковичей, уже зимой снова пошел Довмонт на Литву. Всю ее прошел, все крепости разрушил, всякое сопротивление подавил, нашел Герденя и в одной из стычек убил его. Литва была покорена окончательно. Оставался лишь один теперь враг у Пскова и Новгорода — Ливонский орден. «Божьими дворянами» называли ливонских рыцарей, подчинивших всю свою жизнь только одному — набегам и войнам. С ними впереди и ожидались главные битвы.
5. Битвы с лифляндами
Долгое время в главном соборе Пскова — Большом Троицком — лежал меч Довмонта. Поражала прежде всего его длина — 31 вершок, более 1 метра 30 сантиметров. Чтобы фехтовать таким мечом, отражать удары, требовалась немалая сила.
В следующем, 1267 году князь Довмонт уже пошел вместе с новгородцами в Эстляндию. Осадив город Раковор, или Везенберг, ратники русские долго держала его затворенным, но взять его им так и не удалось. Город этот был подвластен датчанам, стоял крепко, стены такие, что голыми руками их не возьмешь, а стенобитных орудий ни псковичи, ни новгородцы тогда еще не имели. Возвратившись домой, новгородцы нашли искусных мастеров и велели построить им такие орудия. Изготовив, уже снова решили выступить, как пожаловали послы немецкие от Риги, Дерпта и Феллина. Заявив о своей дружбе, объявили они, что не будут помогать датчанам, а посему просят считать их друзьями своими, дав в том истинную клятву. Не поверили было новгородцы, отправили боярина своего к епископам немецким и чиновникам «дворян божьих», но и те присягнули им в том же.