— Нет, — сказал Иван.
— Гм… Ну что ж. Может, это и к лучшему. А как звать того предателя, не узнали?
— Нет.
— Ладно. А вы молодцы, ребята. Русь вас не забудет! — заключил князь.
***
Как раз перед тем, как отдать команду ударить но все колокола и назначить первую вылазку из осажденной крепости, между двумя воеводами состоялся весьма примечательный разговор.
— Не держи на меня сердца, князь Григорий, — сказал Голохвастов, когда, удалив ратных начальников и челядь, они остались в гриднице одни.
— Ты о чем, княже?
— Да об отряде, коему я противился.
— Ладно. Кто старое помянет, тому глаз вон.
— А кто позабудет — тому оба. Так, что ли? — усмехнулся Алексей Иванович.
— Не таков я.
— Сам теперь вижу — прав ты оказался, — продолжал князь Голохвастов, — и дело твое окупится, верю, сторицею.
— Верю и я.
Да, поначалу Голохвастов, елико возможно, противился необычной задумке Долгорукова — создать специальный отряд из молодых парней, живущих в монастыре и его окрестностях. Отбирать ребят самых сильных, ловких да сметливых, невзирая на сословные различия, — именно последний пункт вызвал особо яростное сопротивление Голохвастова. Отряд должен был собираться тайно, без лишнего шума, в пустынном месте, вдали от жилья. По мысли Долгорукова, это была бы школа ратного мастерства, где лучшие умельцы должны были обучать парней искусству скакать верхом с полным вооружением, стрелять из лука в цель, наводить пищаль, преодолевать препятствия, быстро бегать да ловко прыгать, — словом, научить всему, что необходимо ратнику в боевых условиях.
— Такой отряд даст нам костяк для войска на случай, если война к крепости подойдет, — настаивал князь Долгоруков.
— Одумайся, княже, — махал в ответ руками Голохвастов. — Рук крестьянских и так не хватает, хлеб убирать некому, а ты эвон размахнулся. Баловство это одно, а то и того похуже. Дадим крестьянским детям оружие да обучим их делу ратному, глядишь — из повиновения выйдут да нам же головы и снесут.
— Ежели голова дурная, не грех и потерять ее, — отшучивался Долгоруков.
— Да разве мыслимо это — столько здорового народу от дела оторвать, — горячился князь Голохвастов. — Война еще либо будет, либо нет, а мы столько денег на обучение наведем.
— Ратное дело, княже, сейчас самое важное, — вразумлял друга–супротивника Григорий Борисович. — Прихлынет ворог под стены крепости — тогда поздно будет воинов–то обучать.
— Какой там ворог, — отмахивался Голохвастов. — Откуда ему здесь взяться? Чать, не на границе обретаемся, а в самом сердце русском. Никогда ворогу сюда не добраться!
— Говорят у нас в народе: от сумы да от тюрьмы не зарекайся, — произнес задумчиво князь Долгоруков. — Я бы добавил еще: и от войны — тоже. И не дай бог, ежели война застанет нас врасплох…
И настоял–таки князь Долгоруков–Роща на своем. За Терентьевской рощей, на крутом берегу быстрой Разини, был разбит большой ратный лагерь. Военное обучение в лагере хранили в тайне. Что же касается парней крестьянских, которым несколько месяцев назад посчастливилось попасть в ратный лагерь, то они и до сих пор вспоминали о том с упоением, как о лучшем времени в своей жизни. Хотя пришлось им в лагере ох как нелегко. Люди, ведающие ратное дело, гоняли их до седьмого пота, от зари до зари. Владеть оружием учил их сам князь Долгоруков–Роща, и был он строже всех прочих наставников.
Теперь парням предстояло доказать, что их не зря обучали ратному делу. Доказать не московским ратникам, которые приезжали по приглашению князя Григория Борисовича, не самому князю Долгорукову, строгому, но справедливому… Теперь их должен был испытать грозный и коварный враг, не ведающий, что такое пощада, вздумавший закабалить Русь. Чужеземное воинство окружило крепость, захватив ее стены, словно горло, в могучие тиски.
Князья знали, что вместе с убогими странниками и каликами перехожими немало проникло в монастырь и вражеских лазутчиков. Потому ратный отряд из обученных молодых воинов решено было рассредоточить, собирая его только по сигналу тревоги для боевых действий. Чем позже сведения о существовании боевого отряда достигнут вражеских ушей, тем лучше будет…
Все это припомнил князь Долгоруков и решительно произнес, обращаясь к Голохвастову:
— Ну что, князь, настал наш час!
— Настал, князюшка любезный.
— Ин быть по сему! Пусть звонари бьют во все колокола. Приступим, благословись, к вылазке.
Голохвастов тяжело поднялся.
— Посмотрим ино, на что твое воинство способно, — не преминул он уколоть Долгорукова.
— Не мое, а наше воинство, князь, — спокойно поправил его Долгоруков.