Багров неловко задел локтем больное колено, туго перебинтованное, поморщился от боли.
— Донимает?
— Ага.
— Лекарь был?
— Лекарь ничем помочь не может, — раздраженно произнес Алтеей. — Я наказал ему больше не приходить. Только Андрей спасает меня, пользует как нужно.
— Где он?
— Скоро придет. Обещал средство верное принести. Не знаю, травку какую, что ли.
Крашенинников прошелся по комнате, остановился перед Багровым:
— Как же быть–то?
— Придет Андрей — помаракуем, послушаем, что окажет.
Крашенинников нащепил лучину, зажег огонь. Пригорюнившись, долго смотрел на дрожащий язычок.
— О чем задумался? — прервал его мысли голос Алике я. — Небось о Наталье своей?
— А ты почто Наталью вспомнил? — подозрительно посмотрел на него Иван.
— На свадьбе твоей погулять охота. Не будь войны да осады — сыграли бы ее, свадьбу–то.
На крыльце послышались шаги. В избу вошел Андрей.
После того как он тщательно перевязал рану, Иван рассказал о разговоре, который состоялся у него сегодня с архимандритом Иоасафом.
— Дело нелегкое, — сказал Андрей, когда Крашенинников умолк.
— Хоть соколом сизым обернись, а пробейся на волю, так сказал мне святой отец, — припомнил Иван.
— Соколом? — оживился Андрей. — Что же, это мысль. Попробуем сделать тебе крылья, Ваня.
Иван и Аникей переглянулись.
— Объяснять потом буду, а сейчас за дело, други, — сказал Андрей. — Тебе, Ваня, задание. Бери нож, нарежь веток бузины, да потолще. Принесешь — разложи возле печки, пусть сушатся. Материал отменный, легкий и прочный…
Хорошо, что изба Багрова стояла на отшибе. Не было любопытных глаз, которые могли бы наблюдать необычную картину: Иван как угорелый носится, держа на бечевке змея детского воздушного, а Андрей, стоя на крылечке, наблюдает за ним. Время от времени он делает пометку угольком на заслонке, почти сплошь покрытой уже цифирью.
Змей был необычной формы, издали похожий на летучую мышь. Иногда по просьбе Андрея Крашенинников останавливался, змей послушно опускался к его ногам, и Аникей что–то менял в его конструкции. Затем все начиналось сначала.
— Долго еще гонять–то? — не выдержав, спросил Крашенинников. Несмотря на холодный дождь, временами переходящий в мокрый снег, пот лил с него градом, и парень то и дело вытирал свободной рукой лоб.
— Потерпи, потерпи, Ванюша.
Наконец Андрей хлопнул ладонью по гулкой заслонке
— Теперь кой–чего ясно стало, — сказал он. — Замерзла небось? Ну конечно, все, кроме Ивана! — улыбнулся инок. — Аида, погреемся в избе.
Они втроем расположились поближе к печке. От промокшей одежды валил пар.
— А я сегодня понял, какая сила змея в воздухе удерживает, — сказал Иван.
— Какая? — спросил инок.
— Ветер…
Днем приходила Наталья, истопила печь, сготовила варево, сказала на прощанье: «Не перегрызитесь тут, бирюки», помахала рукой и убежала к себе: дел по дому хватало.
Тепло, которое веяло от печки, вконец разморило Ивана, глаза начали сладко слипаться. Пересилив себя, он поднялся, подхватил охапку бузины и двинулся к выходу вслед за Андреем и Аникеем.
— Дождь кончился, — сказал Иван.
Багров откликнулся:
— Жди заморозков.
Стоял вечер. В крохотные оконца сарая лился мягкий свет месяца. Монастырь спал.
Предупредив архимандрита, друзья на долгое время словно отгородились от всего мира. Андрей показывал, объяснял что да как, Иван и Аникей работали. Перво–наперво сколотили на легких сухих дощечек раму, потом переплели ее ветками бузины. Иван зачищал концы веток ножом, и свежий бузинный запах напоминал жаркое, хмельное лето. Затем принялись обтягивать сооружение плотной тканью, присланной Иоасафом.
Крашенинников, в кровь исколовший руки острыми срезами бузины, то и дело по детской привычке совал палец в рот, утишая боль. Андрей работал ровно, словно заведенный. Не отставал от приятелей и Аникей.
Постепенно под их руками все четче проступали контуры треугольного сооружения, которое по форме напоминало греческую букву «дельта». Это и были крылья — плод многодневного упорного труда.
Как и предположил инок, материи им не хватило. Но Иван вымолил у Натальи все, что девушка насобирала себе на приданое.
— Вот это да! Похоже, ты весь монастырь ограбил, — произнес Андрей, когда Иван ввалился в избу с огромным тюком.
Андрей завязал двойной узел на веревке, объяснил Ивану, как и куда ее следует потянуть, чтобы крылья в полете совершили необходимый маневр.
— Эх, о главном позабыли! — воскликнул вдруг Крашенинников посреди объяснения. — Как крылья–то отсель вытаскивать будем? Нипочем они в дверь сарая не пролезут.