— Как же не ходить туда, — усмехнулся Иван. — А кто поможет тем, кто стены обороняет?
— Как им поможешь?
— Вилы да дреколье в руки — и всем миром на супостата! — пояснил Крашенинников.
— Не про нас то, милок, — ответила старуха, испуганно оглядевшись. — Одни бабы с детишками остались здесь.
— А мужики где?
— Кого поляки угнали, кто в лесах попрятался. А кто и сам к супостату переметнулся, — понизила она голос.
— В Нижнюю Константиновну как попасть?
— Шесть верст отсюда Константиновка, — оживилась старуха. — Кума там у меня. Не знаю, жива ли… Вот по энтой дороге ступай, а за колодезем левее возьми. Да в бочагу не угоди, болота там! — крикнула старуха вдогонку.
Антип, зверовидный мужик с бородой, которой гребень, похоже, никогда не касался, встретил Крашенинникова с откровенным недоверием.
— Из монастыря, говоришь? — переспросил он, цепким взглядом окидывая пришельца, сильная фигура которого выделялась и под ветхим одеянием. — Ловок ты, парень, брехать, как я погляжу. Не знаю, кто тебя подослал, да мне это и неинтересно. А из крепости и мышь не выскочит.
— Но вот я же выскочил, — возразил Крашенинников. — И привет от архимандрита Иоасафа тебе принес.
— Проваливай, сосунок, — отрезал Антип. — Не на того напал. Много вас тут, таковских, шастает…
— И еще словечко молвить тебе велел святой отец, — пропуская реплику Антипа мимо ушей, продолжал Иван.
— Ну–ка? Что же передал архимандрит? — усмехнулся Антип.
— Спроси, говорит, у Антипа, не забыл ли, мол, как мы с ним в Киеве жили–поживали?
Слова Крашенинникова произвели сильное действие. Щеки Антипа налились свекольным румянцем, он с минуту помолчал.
— Теперь вижу, свой ты, — произнес Антип. — С того бы и начинал, парень. А то ходишь вокруг да около. А тут знаешь сколько нечисти… Что ж мы на пороге–то стоим? — спохватился Антип. — Заходи в избу, щец похлебаем, покалякаем.
— Один живешь?
— Один. Померла моя хозяйка, — вздохнул Антип.
Пока они ели подкисшие щи, Крашенинников помалкивал, хотя ему очень любопытно было: что скрывается за словами архимандрита о Киеве? Сам Иоасаф на сей счет ее молвил ничего.
Антип, отодвинув пустую миску, проговорил:
— Эх, и славные были деньки–денечки… Тогда, в Киеве–то. Молоды мы были… Иоасаф меня во всем наставлял–то… — Мечтательным тоном проговорил Антип и вдруг круто поменял тему разговора: — А как ты из крепости бежал?
Иван развел руками:
— О том сказать не могу.
— Почему?
— Иоасаф ее велел.
— Ладно, не говори, — согласился Антип, почесывая бороду. — Архимандрит знает, что делает.
Только теперь Иван разглядел, что Антип далеко не молод: больше чем наполовину борода его была седой.
Крашенинников сбросил котомку, прислонился к печке, наслаждаясь идущим от нее теплом и мысленно вновь переживая свой полет по поднебесью.
— Как дела в крепости? — сквозь полудрему донесся до него голос Антипа.
Иван встрепенулся:
— Тяжко. Помочь надобно, Антип. Иоасаф говорит, мужик ты дельный, люди к тебе прислушиваются.
— Чем можем мы помочь?
— Отряды сколачивать. Бить ворога, не давать ему ни минуты передышки. На обозы нападать, на отсталых солдат.
— Вовремя ты пришел, паря. Мы уже начали промеж себя думать про это, да не знали, с какого конца начать. А как там Иоасаф? Всеми делами небось заправляет?
— Есть еще два воеводы осадных, князь Григорий да князь Алексей. А как дела здесь, но деревням? — спросил Крашенинников. — Правда, пока добирался к тебе, повидал кое–что…
Антип вздохнул:
— Укрепляются поляки, где только могут. Станы строят.
— Значит, уходить не собираются?
— Только если крепко попросим, — осклабил Антип в улыбке щербатый рот. — А недавно гетман Сапега да пан Лисовский разделили меж собой войско.
— В раздор впали? — обрадовался Иван.
— Не похоже.
— Зачем же им войско дробить? — недоверчиво произнес Крашенинников.
— Прикидывал я, паря. Думаешь, Антип горазд только на печи сидеть? Так им сподручнее, наверно, осаду вести. Ходили в разведку наши люди… Судя по всему, враги скоро подкоп начнут вести тайный. Но как об этом архимандриту сообщить?
— Ты куда? — спросил Иван, увидев, что Антип решительно поднялся с лавки.
— Пойду дружков скликать. Время не терпит, Отдыхай пока. Что с ногой?
— Жилу растянул.
— Болит?
— Болит, — признался Иван.
— Еще б не болело, столько верст неведомо по каким тропкам прошагать, — покачал головой Антип. — Сосни пока немного.