Антип глянул — глаза Ивана закатились, он потерял сознание. Это заметил и старший, который в течение некоторого времени с беспокойством прислушивался к каким–то звукам, похожим на взрывы.
— Встать, падаль, — пнул он Крашенинникова носком сапога.
Иван не пошевелился.
— Вытащить обоих на снежок, — распорядился встревоженный офицер. — Нам они нужны пока живыми.
На снегу сознание возвратилось к Крашенинникову. Он со стоном повернул голову и начал жадно глотать белое месиво. Снег пах хвоей, еловыми шишками, дымком курных изб, еще чем–то бесконечно близким и родным. Попалась хвоинка, Иван долго разжевывал ее, и сладкой показалась ему ее кислота…
Из палатки вышел угреватый.
— Жаровня готова, пан, — доложил он, угодливо вытянувшись.
Неожиданно Крашенинников услышал, как неподалеку что–то грохнулось оземь, взметнув ввысь облако снега, промерзшей земли и щепок.
— Ядро! — сказал он.
— Никак, наши палят по Терентьевской роще, — добавил Антип, подняв голову.
— Но это же значит…
— То и значит, — договорил Антип, и слабая улыбка тронула его губы. — Грамотку получили, знают, куда стрелять…
В эти мгновения ни один из них ко думал, что подвернется смертельной опасности. Они прислушивались, не летит ли еще ядра со стороны крепости. Но было тихо.
Офицер смотрел, как медленно оседает облако, поднятое ядром, выпущенным из русской пушки.
— Шальной выстрел, — сказал он. И, посмотрев на пленников, добавил: — Видно, ваши пушкари с перепугу совсем разучились стрелять.
— Жалко, ежели так, — прошептал Антип, снова опустив голову. — Лучше погибнуть от своего снаряда, чем от руки супостата.
Где–то в роще снова упало ядро, на сей раз далеко от них.
— Замерзли, хлопы? Сейчас будем вас греть, — сказал офицер и шагнул в палатку, видимо, чтобы отдать распоряжения.
В этот миг послышался звук ядра, со свистом рассекающего воздух. Офицер инстинктивно нырнул в дверной проем, под призрачную защиту. В этом была его ошибка. Снаряд задел верхушку палатки и мигом обрушил ее. Изнутри послышались отчаянные крики. Однако выбраться не удалось никому. Материя, упав на раскаленную дорользя жаровню, задымила, начала тлеть, через минуту воздух потряс взрыв, и остатки палатки вспыхнули, превратившись в костер.
— Бочонок с порохом там был, я его сразу приметил, — сказал Крашенинников.
— Он и грохнул, — добавил Антип.
Они лежали, стараясь как можно глубже вдавиться в снег. Вскоре пламя, лишенное пищи, опало, скукожилось и медленно сошло на нет. Обугленный остов палатки постоял какое–то время, словно раздумывая, и упал на трупы задохнувшихся солдат. Обгоревший офицер так и остался лежать возле дверного проема.
Помогая друг другу, Иван и Антип кое–как поднялись.
— Развязаться надобно, — прохрипел Крашенинников.
— Легко сказать, — произнес Антип. — Они скрутили нас на совесть.
— Сообразим что–нито.
— Стой, ты куда?
Иван подошел к догорающему островку пламени, который остался на месте палатки, и, морщась от боли, сунул руки в огонь. Через какое–то время ему удалось пережечь ремни, связывающие кисти. Остальное было просто. Он отыскал в кармане одного из конвойных нож и мигом освободил от пут Антипа.
Они стояли рядом, разминая затекшие члены, и обсуждали, думали вслух, что же делать дальше.
— Ударим по врагу с тылу, пока он не ожидает, — сказал Крашенинников и тряхнул головой.
— Вдвоем–то? — охладил его пыл Антип.
— Н–да, силенок у нас маловато, — согласился Иван. — Тогда вот что, — оживился он после короткого раздумья. — Давай Трещеру отыщем да взорвем ее. Сами погибнем, зато крепость спасем. Вишь, наши–то палить по роще перестали…
— Где–то здесь пищаль, а как отыщешь ее?
— Искать будем.
— Ин быть по–твоему, — согласился Антип. — Пользу отечеству принесем.
— Сначала на дорогу большую выйдем, тогда легче будет Трещеру найти.
Они двинулись наугад по глубокому снегу: тропинку, ведущую к палатке, завалило взрывом.
На рощу снова начали обрушиваться русские ядра. Но падали они как–то странно: то вблизи, то поодаль.
— Никак не пойму, куда они целят, — проговорил Крашенинников. — Впрямь, что ли, палить разучились?
— И то, — согласился Антип.
Они брели и брели, а дорога не показывалась — похоже, с пути сбились. Начался уклон. Снегу сюда намело поболе, и идти стало тяжелее.
— Овраг, что ли? — сказал Антип.
— Разиня.
— Чего–чего?
— Да не тебе я, — улыбнулся Крашенинников. — Речка так называется здешняя, к ней мы вышли.
…Первым не выдержал Антип.
— Не могу боле, Ваня. Так можем трое суток искать Трещеру, роща–то большая, а мы и к дороге не вышли. — С этими словами он присел, пробил почерневший от пороховой гари наст и принялся глотать снег.