В партизанском отряде девушка расцвела, выросла, нашла новую семью и неожиданно для самой себя влюбилась в непоседливого Дзелендзика. Все, кто об этом знал, одобряли ее выбор — такая дивчина достойна этого хлопца. И не имело никакого значения, что свои чувства пока они выражали одними лишь взглядами.
За первым танцем начался второй, третий. Потом как-то незаметно Дзелендзик с кружащего вихря «Метелицы» перешел на задумчивую мелодию песни. Танцующие, удивленно переглянувшись, разошлись из круга. Видимо, все поняли настроение молодого музыканта, который, положив чубатую голову на мехи баяна, играл тоскливо и грустно.
У каждого нашлось какое-нибудь дело. Один за другим разбрелись те, кто постарше; пошли каждый по своим делам хлопцы; понимающе переглядываясь, разошлись и девчата.
Вскоре лишь молчаливый лес да завороженная Оля слушали песню сердца замечтавшегося Дзелендзика.
А песня летела, неслась по лесу, рвалась в небо, пока не устала, не склонилась к зеленой мураве, разостлалась по земле нежною дымкой, вздохнула и смолкла. Только тогда Дзелендзик поднял голову и встретился глазами с Олей.
Оба вспыхнули, застеснялись, хотели отвести взгляд в сторону, но не могли.
— Это ты, Оля?
Странный вопрос: разве не видно, что это она, Оля, высокая, стройная, как березка, и такая же трепетная? Неужели об этом нужно спрашивать? А что, если дивчина обидится и убежит, да потом еще высмеет перед подругами?
Нет! Не убежит она и не высмеет. Она не отвечает на этот неуместный вопрос, потому что хорошо знает: не об этом хотел спросить Делендзик. Она уверена: он ей скажет совсем другие слова. Скажет. А сейчас этим одним вопросом сказано все. Да, это она, Оля, и никто другой.
Она готова вот так стоять перед ним вечность, смотреть в глаза и молчать. Только бы ничто не помешало этому, не спугнуло, не отвлекло…
А тем временем по лесу:
— Дзелендзик! Эй, Дзелендзик!
И он, будто очнувшись, отводит от нее взгляд в сторону, откуда слышится голос.
— Вот, кажется, уже зовут…
— Да. Зовут.
Она отвечает ему одними губами.
Дзелендзик не откликается на зов. Может, позовут-позовут, да и перестанут?
А голос еще тревожнее:
— Дзелендзик! К командиру!
Он моментально вскакивает на ноги. Срывает с плеча ремень баяна. Делает шаг в сторону стоящей в молчании девушки, передает ей инструмент. И снова встречается с нею глазами:
— Оля!
Она тревожно взметнула кверху густые ресницы.
— Вечером… выйдешь?
Длинные ресницы опустились. На щеках — пионы.
— К большому дубу…
Она стыдливо опускает голову.
— Оля, придешь?
Легкою пташкой отрывается от березы, мчится в лесную чащу, но, отбежав немного, остановилась, обернулась, виноватыми глазами ищет его глаза.
— Придешь?
И она трепетно, счастливо, чуть заметно кивает в знак согласия. Она придет, придет… К дубу, к березе. На край света. Потому что не может не прийти.
— Дзелендзик! К командиру!
— Иду! — будто просыпается Дзелендзик и не идет, бежит на зов.
У штаба — суета. Вооруженные люди бегут по узенькой лесной тропке, куда-то спешат. Дзелендзик видит за густыми стволами деревьев и своих товарищей-минеров с тяжелыми мешками-ранцами за плечами.
Тревога!
Он забыл обо всем. Об Оле. О баяне. О танцах. Он побежал изо всех сил к штабу с одной мыслью: тревога, опасность, а он занят был своим, личным…
— Дзелендзик! Скорей! Догоняй хлопцев! — слышит он голос начальника штаба.
— Слушаюсь! Куда прикажете идти?
— Догоняй хлопцев. Они скажут.
Дзелендзик убыстряет бег, а на сердце горечь: он последний узнает о задании, о котором должен знать первым.
Вскоре, догнав партизан, он пристраивается в хвосте группы, хочет спросить: «Куда идем?» — и не может. Ждет, не скажет ли кто-нибудь. Но не говорят. Видимо, не замечает никто Дзелендзика…
Наконец выходят на небольшую, узенькую полянку, по краям которой разместились конюшни из жердей и невянущих сосновых веток. Запряженные в партизанские тачанки лошади беспокойно бьют о землю копытами.
— По тачанкам! — слышит Дзелендзик команду.
Он подбегает к своим минерам, вспрыгивает на повозку, что уже тронулась с места. Через минуту тачанки с шумом и треском несутся по лесу.
По пути Дзелендзик узнает, что на партизанский лагерь наступают фашисты. Движутся с танками. А танки могут пройти только одной дорогой, и дорогу эту приказано заминировать. Спешно, не теряя ни минуты!
Дзелендзик постепенно успокоился и уже думал только о предстоящей операции, прикидывал в голове, как лучше поставить мины, чтобы не пропустить ни одного немца.