Слухов ходило много, но до обвинений на базе дело не дошло. Никто не представлял, что подводная атака со стороны криголитов возможна; следовательно, и никаких защитных мер против нее не имелось. Разработчики тут же занялись вопросом, как не допустить возможности повторения подобного в будущем, где бы то ни было. Узор не зря гордился, что подобные потрясения допускает лишь единожды, а фантазия у Амплитура явно иссякала. Со временем они вовсе не способны будут чем-либо удивить союзников. Однако ни знание этого, ни благодарность не улучшали настроение Страат-иену, ожидавшему нового назначения. Впервые в своей карьере он столкнулся с подобной волокитой, и это давило на него все больше и больше по мере того, как неделя проходила за неделей. Даже Наоми рядом не было, чтобы утешить его, поскольку ее перевели в какой-то другой район Чемадии. Немного помогала психотерапия. Она способна была скрасить время, но не память.
Он очень обрадовался, когда, наконец, пришел вызов. Присутствие в кабинете командующего самки с Вейса не сильно его удивило. Несмотря на всю утонченность представительницы пернатых, он едва удостоил ее взглядом. Было редкостью, чтобы кто-то с Вейса приземлился на фронтовой планете, но все же случаи бывали. Несомненно, эту прислали по каким-нибудь вопросам переводов или этикета. Его все это не касается. Кренский сидел, откинувшись в кресле, и дал знать, что заметил прибывшего Страат-иена, небрежным взмахом настоящей руки. Другая рука его представляла из себя целиком протез телесного цвета – чудо гивистамской мысли и о’о’йанской промышленности. Когда кто-то лишался слишком большого куска тела, чтобы можно было применить регенерацию, лучшим выходом оказывался гивистамский заменитель. В них не было никакой неполноценности. По многим статьям искусственные органы даже превосходили естественные. В кабинете не было ни стола, ни окна; только сиденья и скамейки, приспособленные для различных видов разумных существ, волнообразная голографическая картина на дальней стене, а посередине комнаты – большая ваза из металлического стекла изысканных форм, которая служила вместилищем и обрамлением пучку бледно-розовых и голубых цветочков клевера. Это был настоящий клевер, с Земли. Он понял это по запаху. Несоразмерность цветов и вазы сопоставима была разве что с затратами на устройство такого украшения.
Командующий базы себе такой роскоши позволить не мог. На поверхности клевер, может быть, и выжил бы: Чемадия отличалась благодатным климатом. Но кабинет был расположен под пятидесятиметровым слоем базальта и двумя закачанными под давлением слоями защиты. При таких условиях свежая темная зелень клевера служила свидетельством высочайшего искусства, проявленного преданным делу – пусть и не на месте – садоводом. Несомненно, представительница вейсов, известных любителей цветов, должна была гораздо лучше человека оценить это.
– Добрый день, полковник Неван. – Для человека с такой крутой репутацией голос у Кренского был обезоруживающе мягким. – У меня для вас особое поручение. – Как и всякий опытный солдат, услышав такое, Страат-иен немедленно напрягая.
Тут дело не в конкретике. Главное, будет чем заняться. Будет, чем отвлечься от катастрофы, невольным, хотя и не последним участником которой ему довелось стать.
– Самое время, сэр. А то я слегка очумел от безделья.
– Судя по всему, психоаналитики придерживаются иного мнения, иначе бы они не представили вас командованию. У вас нет права на нетерпение. Никто из выживших в дельте не допускается к возвращению к службе, пока всех не перепроверят десять раз. Вы же знаете.
– Знаю, сэр, но мне это не нравится, и это мое право.
Кренский одобрительно хмыкнул.
– Все говорят буквально то же самое. Ладно, расслабьтесь. Вас допустили. Что касается сегодняшнего. Я бы все равно дал вам отдохнуть еще несколько деньков, если бы вы не потребовались мне для спецзадания.
– Я готов ко всему, сэр. – Страат-иен замер в ожидании.
– Точно? Не знаю. – Взгляд Кренского переключился на молчавшую до той поры чужеземку.
– Здравствуйте, – сказала она. Несколько секунд ушло у Невана, чтобы понять, что приветствие обращено к нему.
Самка-вейс говорила сладким, певучим голосом. Слова, казалось, струились из волшебной свирели. Мало того, что они отменные лингвисты, вейсы, оказывается, обладали прекрасным талантом к мимикрии. В темноте практически невозможно было бы отличить их голос от человеческого. Или гивистамского, лепарского, – вообще любого, каким вейсом вздумалось бы заговорить.
Эта же, по крайней мере, не была настолько перенасыщена одеждой, как большинство ее соплеменников. А то, что это самка, Неван сразу же догадался по менее яркой естественной окраске оперения, по не такому пышному плюмажу.
Кренский познакомил их.
– Эта Лалелеланг с Махмахара. Она историк. Или что-то вроде того.
Из слышимого шелестения идеально сочетающихся перьев и наряда выпростались чуткие кончики крыла.
– Рада познакомиться с вами, полковник Страат-иен.
Он осторожно подержался за протянутое крыло, ощутив упругость кожи под оперением, и размышляя, зачем она здесь. И одновременно ему пришло в голову, что никогда раньше ему не доводилось сталкиваться с тем, чтобы вейс сам пошел на такой контакт. Как и представители прочих рас Узора, они предпочитали избегать физических соприкосновений с лицами, если к этому не принуждали их крайние обстоятельства. Очевидно, эта Лалелеланг – исключение, редкий образец своего вида, чувствующий себя уверенно – а то и вовсе уютно, – среди крупных, тяжелых приматов. Возможно, такое поведение – следствие ее работы.
Он снова повернулся к Кренскому.
– А насчет задания, сэр?
Командующий кивнул в сторону самки Вейса.
– Наша изысканная гостья и есть ваше задание, полковник.
Неван моргнул.
– Не понимаю.
– Учтите ее профессию. – Кренский сложил пальцы и жестким взглядом рассматривал Страат-иена. Неван снова моргнул.
– Вы уже об этом упоминали… сэр. А ко мне это какое имеет отношение?
– Область конкретных интересов нашей гостьи связана с изучением того, как представители различных видов строят взаимоотношения в боевых условиях. Очевидно, что ей необходим гид.
Страат-иен снова напрягся. Он поймал себя на том, что злобно смотрит на терпеливо ждущую вейсскую самку. Она вздрогнула от его взгляда, но гораздо меньше, чем он ожидал.
И тут его поразила выводящая из равновесия мысль. А не знает ли она чего-то, не подозревает ли о существовании Ядра? Он заставил себя расслабиться. Она просто историк, очевидно, успевшая поработать среди людей, а это вовсе не значит, что она должна что-то знать о тайнах генетически видоизмененных потомков людей с Коссуута. В самых определенных выражениях он сказал Кренскому, что и слышать не хочет о таком задании. Кренский ответил ему не менее прямо.
– Извините, полковник, но все предрешено на региональном уровне. Им нужен человек в солидном звании, знакомый также и с боевыми условиями. Нравится вам это или не нравится, но вы подходите; вы в настоящее время никуда не приписаны и свободны – вот вас и выбрали.
– Но это же безумие. Это что же, какая-то… – тут он едва не вставил пару слов, о которых потом пришлось бы раскаиваться, – с Вейса будет ходить у меня по пятам на поле боя? У меня там дел незаконченных по горло. Я надеялся, что меня пошлют обратно в дельту.
– Мотив мести, – неожиданно вставила вейс. Он резко обернулся.
– Это вы о чем?
– Меня всегда умиляло, какие логические хитросплетения подводите вы под свои поступки с целью их оправдания, зная наперед всю их нелогичность. Такие усложненные умственно-эмоционально-физические взаимосвязи характерны исключительно для Человечества, – и это один из ключевых стимулов, побудивших меня к исследованиям.