Разговор он начал медленно, делая большие паузы. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Как мне стало известно, вчера кубинцы без разрешения покинули строй.
Сказав это, он замолчал, как бы ожидая нашего ответа. «Видимо, ждет нашей реакции, - подумал я. - Он понимает, что вчера мы были правы, и хочет извиниться перед нами».
Лейтенант терпеливо выслушал каждого из нас. Мы, сохраняя достоинство, попросили его войти в наше положение. Ни один мускул не дрогнул на его лице, и было невозможно догадаться, о чем он думает. Я пришел к выводу, что он «стопроцентный американец». Суровый парень! Он ни разу не улыбнулся.
Когда мы замолчали, он сказал:
– Я понимаю. Дисциплина здесь жесткая, а вы не привыкли к этому. Но вы должны научиться быть настоящими солдатами, чтобы в будущем стать офицерами. - И все. Ни в какие подробности он не стал вдаваться. - Для вас есть одно дело, следуйте за мной!
«Это настоящий офицер, - подумал я, едва скрывая радость. - Наконец-то мы добились справедливости! По-другому и быть не могло. Как в американских фильмах, которые всегда кончаются хорошо. Перед героем открываются многие пути, его всегда оценят по справедливости и достоинству… Таков и лейтенант Гаррисон. Он прекрасно понял, что мы, обладая чувством собственного достоинства, не могли позволить подобные издевательства над нами…»
Однако к понимал и другое: по соображениям чисто формального характера он не станет извиняться перед нами. Мне показалось, что в его холодных голубых глазах промелькнула искра восхищения. «Это человек незаурядный… Сейчас он наверняка даст нам понять, что сожалеет о вчерашнем случае. Мы, без всякого сомнения, увидим подлинно добрые чувства, которые он питает к нам…»
Нетронутая белизна стен помещения казалась прозрачной… Мы увидели унитаз, в котором бурлила вода… Это была туалетная комната при кабинете лейтенанта Гаррисона. Кивнув в сторону унитаза, лейтенант без тони смущения проговорил:
– В этом здании десять таких туалетов. Есть и по-грязнее… Даю вам два часа. Привести все в порядок.
И это было вместо извинения!
Время шло медленно. В монотонной жизни нашего барака дни напряжения чередовались со спокойными днями. Среди нас было трое мексиканцев - Аламильо, Попе и Карранса. Они мечтали о полетах. Их поведение смущало нас. Они отличались оптимизмом и добродушно посмеивались над другими курсантами, в том числе и над американцами. Причем делали они то, на что мы никогда бы не отважились. Втайне и мы, кубинцы, и венесуэльцы завидовали им. Но теплых отношений между нами и мексиканцами не было.
Мне кажется, что я до сих пор слышу голос Аламильо, высокого, стройного, с тонкими чертами лица, в которых угадывалось его индейское происхождение.
– Послушай, кубинчик! Да вы не беспокойтесь. Эти гринго все сволочи. Перед этими белобрысыми нельзя опускать головы.
Однажды мы с грустью узнали, что наши мексиканцы, не сказав никому ни слова, уехали на родину… Мы слышали от американцев, что мексиканцы якобы прихватили с собой парашюты и кое-что из летных принадлежностей, но не верили этому.
В тот период нас даже близко не подпускали к самолетам. Как-то утром нас пригласили в кабинет лейтенанта Гаррисона, где объявили приказ всем собраться завтра в 8 часов утра в учебном классе, куда до сих пор пас не пускали. Лейтенант сказал, что начнутся занятия по курсу «ВВС США». Кодовое название учебной группы - 54-Q.
Услышав это, мы обрадовались: наконец-то начнутся настоящие занятия! А когда через два года мы закончим школу, то станем летчиками, офицерами и получим нагрудный знак летчика ВВС США. На минуту я забыл обо всех неприятностях и подумал, что, пожалуй, дела теперь пойдут хорошо.
И снова радость воцарилась среди нас. Народ в бараке воспрянул духом. Тито Родригес, темноволосый и тонкий, самый веселый из группы венесуэльцев, сидел в углу и что-то рассказывал, а Пинауд, Маркина и другие венесуэльцы смеялись.
Лейтенант Гарсиа, Асеро и Бермудес составляли ядро колумбийской группы. Они были простыми людьми.
Французы громко смеялись в другом углу барака. Они носили черную форму с золотистыми нашивками. Особенно ясно на черном фоне выделялся знак военно-воздушных сил Франции - серебряный веночек, на который крепилось тонкое позолоченное крыло со звездочкой на кончике.
Перекрывая гул и смех, в бараке, наполненном дымом сигарет, взлетела подхваченная десятками голосов старая французская песенка…
Размягченный под солнцем асфальт внутренних дорожек блестел в лучах раскаленного солнца, стоявшего в зените. Яркий свет попадал на здания, автомобили, редкую растительность и людей, находившихся под безоблачным небом.
Это был мир, пропахший бензином, сотрясаемый громом авиационных двигателей.
База ВВС США Лекланд представляет собой целый город, в котором вместе с местным населением проживает около шестидесяти тысяч человек. Находится база в штате Техас, неподалеку от Сан-Антонио, и связана с этим городом шоссейной дорогой. Климат здесь сухой и жаркий, и нам, кубинцам, было трудно привыкнуть к нему. Настолько велика была ее территория, что, даже пробыв здесь несколько месяцев, я плохо ориентировался на базе.
Здесь были огромные магазины, в которых можно было купить что угодно: от предметов домашнего обихода до экзотических товаров из Франции, Японии, Турции, Венесуэлы или Кубы.
Кафе, куда мы ходили в свободное время, располагалось в самом центре базы. Это был очаровательный уголок с кондиционерами. Стены, окрашепные в мягкие тона, успокаивали нервы. В оформлении преобладал голубой цвет, сияли многочисленные неоновые огни.
Придя впервые в это кафе, мы поразились: цены па самые изысканные фрукты из тропических стран - бананы из Центральной Америки, финики с Ближнего Востока, гаванские сигары с Кубы, кофе из Бразилии - были смехотворно низкими.
На территории базы располагались специализированные магазины, гаражи, парикмахерские, салоны для чистки обуви, площадки для игры в гольф и бейсбол, теннисные корты, плавательные бассейны и даже лечебницы для собак. По кольцевой дороге, которая опоясывала всю базу, ходили автобусы.
Бараки, в которых жили курсанты, соединялись между собой узкими тротуарами из камня или досок. Вдоль них были разбиты зеленые газоны, за которыми тщательно ухаживали чиканос[2] и негры. Они занимались этим с поразительным упорством в течение восьми часов под жгучими лучами солнца техасской пустыни, где температура часто была выше сорока градусов. Всякий раз, проходя мимо этих людей, которые стоя на коленях обрабатывали газоны, я думал: «Какие же они трудолюбивые! Как много они работают и какие терпят лишения». Их можно было увидеть садовниками, прислугой в доме, уборщиками мусора в клубе. Многие американцы при встрече просто не замечали негров, глядели куда-то мимо них. Черные морщинистые лица, блестящие от пота, естественно, не шли ни в какое сравнение с розовощекими лицами светловолосых американцев… Однако какое мне до этого дело?…
Рядом с бараками для курсантов находилось здание, в котором размещались учебные классы. Это был обыкновенный деревянный дом в несколько этажей. Полы из линолеума, неоновые светильники…
Позднее, когда наш курс обучения близился к концу, мы узнали, что это была специальная зона, отведенная только для американцев. Ее постоянно охраняли два дюжих парня из военной полиции в белых касках и с дубинками в руках. От американских курсантов мы узнали, что в этой зоне им читали курс тактики действий авиации с применением самого современного оружия. Один раз в этой зоне побывали и мы, правда, со стороны американцев были приняты соответствующие меры предосторожности. Нас собрали в небольшой комнате, где старший офицер с широкой доверчивой улыбкой на лице ввел нас в курс событий на мировой арене.
В этой комнате висела огромная, во всю стену, рельефная карта в цветном исполнении. В самом центре ее было написано: «Россия и некоторые европейские страны». Этот небольшой район окружала широкая замкнутая красная полоса. Все остальное пространство было усеяно красными кружочками, обозначавшими военные и военно-воздушные базы.