Ночь прекрасна. На мгновение она заглушает все досады и огорчения. Я поудобнее устраиваюсь в кресле и расслабляю застывшие от напряжения мышцы. Машина идет вперед, пожирая ночную темень, в полном одиночестве и в абсолютной тишине. Порою мне кажется, что я застыл где-то в пространстве между небом и землей. Смотрю вверх и через плексигласовый фонарь кабины вижу звезды пад головой.
Подходит время возвращаться. По приборам проверяю работу механизмов и агрегатов. Освещение наконец включилось, и зеленоватые цифры и стрелки замелькали на панели приборов. Свет попадает на мои руки, на одежду, и я чувствую себя увереннее. Но одна мысль не дает покоя: зачем мне понадобилось в такую темную ночь, вдали от родного дома, где-то в неприветливой пустыне Аризона, па высоте нескольких тысяч футов над землей, вести в кромешной тьме эту массу металла, подвергать себя смертельной опасности? До такой абсурдной мысли мог дойти лишь сумасшедший! Но нет, сумасшедшим нужно быть, чтобы не любить авиацию!…
Посадка прошла относительно спокойно. Однако перед заходом, на полосу вышел из строя радиопередатчик. Таким образом, я потерял всякую связь с руководителем полетов и не мог узнать, что как раз в это время из-за изменения направления ветра были даны указания всем самолетам, находившимся в воздухе, совершать посадку на ту же полосу, но с противоположной стороны. А поскольку я не мог слышать этого, то зашел на посадку против общего потока движения приземляющихся самолетов. И в результате… вдруг заметил прямо перед собой цепь красных огней, стремительно приближающихся ко мне и увеличивающихся на глазах. Спятили, что ли?
Даю полный газ. Мотор озверело рвет машину вперед. По самолету проходит конвульсивная дрожь. Отворачиваю влево и успеваю как раз вовремя. В конце концов понимаю, что происходит. Меня охватывает паника. Вокруг фейерверк разноцветных огней, масса самолетов, пытающихся избежать удара. Идущий впереди боится, что ему отрубят хвост, а те, что позади, пытаются избежать столкновения с впередиидущими. Однако позже, когда происходил разбор случившегося, все сделали вывод, что моей вины здесь не было. Это, конечно, служило мне некоторым успокоением…
Но вот с характерным скрежетом колеса коснулись земли. Да, эта бурная ночь могла закончиться печально для меня. Такова профессия летчика! И тем не менее я, пройдя еще один этап подготовки, чувствовал себя довольным и счастливым, однако не переставал думать о том, сколько еще трудностей ждет меня впереди. База ВВС в штате Техас будет следующей остановкой, где мы должны освоить еще два типа самолетов. Один из них «Норд Америкен» Т-28 - обычный истребитель с поршневым двигателем, а второй - первый в моей жизни реактивный самолет «Локхид» Т-33. После этого, если все будет хорошо, мы переедем на базу Лоуглин, где начнем изучать тактику боевого применения этих самолетов. Далее нас ожидала учеба на главной базе истребительно-бомбардировочной авиации в штате Аризона, в тридцати милях от Феникса. Нам предстояли полеты на «тандерлехтах», которые курсанты называли «летающими паровозами».
Глава 14. ЛАС-ВЕГАС - ГОРОД РАЗВЛЕЧЕНИЙ
За неделю до отъезда мы продали нашего «шмеля». Что касается меня, то я тяжело переживал расставание с ним. Конечно, я понимал, что избавиться от него нужно. Однако у меня было такое ощущение, что мы покидаем старого доброго друга, больного и беззащитного. Но иного выхода у нас не было.
Синего цвета машина, которую мы купили после «шмеля», была похожа на торпеду времен второй мировой войны. Это был «бьюик» выпуска 1949 года. Мы купили его у одного из курсантов. Наш знакомый, опытный механик, мексиканец из пригорода Тусона, отремонтировал автомобиль. Он охотно сделал это, поскольку мы были латиноамериканцами, и взял за ремонт немного. Работу он проделал большую.
Ранним утром, когда было еще темно, мы уселись в автомобиль. Нас было шестеро: четыре кубинца и два турка. Кроме того, мы погрузили в машину много вещей, отчего она просела так низко, что почти задевала днищем за камни мостовой. Расплатившись с симпатичным мексиканцем, мы тронулись в путь и еще в предрассветных сумерках миновали пригороды Тусона. Нас ждал путь в несколько тысяч километров.
Автострада номер 84 вилась асфальтовой лентой, и через лобовое стекло машины было видно, как с ее поверхности в эти ранние утренние часы поднимаются легкие прозрачные испареепя. После ремонта мотор машины работал ровно, и это радовало нас. На покупку и ремонт автомобиля мы, шестеро, истратили до последнего цента все наши скромные сбережения, и потому малейший дополнительный ремонт, даже замена поврежденной шины, был бы для нас крайне нежелателен. У нас в запасе не осталось даже автомобильной камеры, а купить ее мы не имели возможности. Было ясно, что, случись какая-либо серьезная поломка, у нас не останется иного выхода как продать ее и добираться к новому месту на автобусе. Все наши финансовые средства составляли несколько долларов, которые мы планировали тратить на бензин и масло для автомобиля. Мы установили режим строгой экономии и рассчитали все до цента, включая расходы на ежедневное питание, основу которого составляли сосиски и пончики. В качестве «неприкосновенного запаса» мы погрузили в машину ящик с 20 банками консервированной фасоли.
У нас не оставалось и тени сомнения, что наше романтическое путешествие закончится хорошо. Да и могло ли быть по-другому?
И вот мы в Сан-Диего. Этот город раскинулся на холмах. Аэропорт расположен на берегу моря и практически в черте города. Автострада номер 101 шла вдоль океанского берега. Океан был неспокоен. От самого горизонта катились огромные волны. Они со стоном набрасывались на берег, разбиваясь фонтанами брызг, и их соленые капли долетали на дорогу, попадая на ветровое стекло и даже внутрь нашей машины, смешиваясь с дымом четырех сигар, которые мы курили. Дым был крепким, и турки сильно кашляли от него, но улыбались и особенно не протестовали. Мы спрашивали у них: «Вам не мешает дым?», на что они так же любезно отвечали: «Нет». И все были довольны. Мимо проносились небольшие поселки с деревянными домами. В каждом населенном пункте обязательно была бензоколонка, на которой, как правило, работала девушка с рыжими волосами и веснушками. Иногда какой-нибудь старик в широких брюках на подтяжках, видя, что мы иностранцы, кричал улыбаясь:
– Привет, парни! Вы откуда? Вам здесь нравится?
Радио было включено на полную громкость и настроено на местную радиостанцию. Передавали музыку, затем шла реклама и голос диктора расхваливал всякие товары. И вновь играл оркестр, а солистка пела, причем на таком английском, что, сколько бы я ни ломал голову, понять ничего не мог.
Мы ехали все дальше на север. От широкой черной автострады ответвлялось множество дорог. Пейзаж изменился. Он уже не имел ничего общего с тем, что был за пять часов до этого. Автомобильное движение стало напряженным и намного более сложным. Люди куда-то торопились, и никому не было дела до других. Огромные дорогие лимузины, управляемые владельцами в темных очках, проносились мимо нас. Да, пейзаж изменился неузнаваемо. Здесь царило полное безразличие и жестокость, другими словами - цивилизация захлестнула эти места. Небольшие бензоколонки сменились шикарными автозаправочными станциями, сверкающими неоновыми огнями. Рыжеволосые веснушчатые девушки уступили место белокурым красоткам, а взгляд стариков стал недоверчивым и подозрительным…
Мы двигались все дальше, наматывая ленту асфальта на колеса нашей машины. Мимо нас проплыли Лагуна-Бич, Сансет-Бич и другие известные места отдыха. Солнце поднялось достаточно высоко. Утренний холод исчез. В открытые окна с шумом врывался встречный поток воздуха, заглушая наши голоса. Когда солнце начало клониться к горизонту, мы въехали л пригороды Лос-Анджелеса. У нас еще остался бензин в баке и половина коробки сигар, а желудки настоятельно требовали утолить голод. Впереди были Голливуд, Санта-Моника, фешенебельный пляж Малибу с его старинными деревянными постройками, киностудия, обсерватория Грифит и особенно сам город Лос-Анджелес.
В пути мы были уже несколько дней. Не все получалось так хорошо, как нам хотелось. Наши денежные резервы быстро сокращались. Первые ночи мы спали в дешевых мотелях. Нас было шестеро, но мы ухитрялись ночевать в одной комнате. Делалось это довольно просто: двое подъезжали к мотелю, снимали комнату и оставляли в ней багаж, затем возвращались на несколько кварталов назад, подбирали остальных и привозили в мотель. Спать укладывались кто на кроватях, а кто прямо на полу, положив матрацы.