Он вернулся и прямо в форме, не раздеваясь, прилег на кровать. Сон не шел к нему. Мягкий свет настольной лампы освещал посуровевшие черты его лица. После долгой паузы он спросил: - Сержант, в котором часу светает?
– В шесть тридцать, лейтенант.
– Сержант, зайдете ко мне ровно в пять часов, - сказал лейтенант и, скорчив презрительную гримасу, продолжал: - Постоянство - закон воинской службы. Исход боя решается в течение часа. Наш бой еще не окончен. Этот курсант еще не знает меня!
Курсант под номером 49 чувствовал себя счастливым. Никому еще не удавалось нанести такое поражение дежурному по училищу. Ничего подобного в жизни у курсанта до сих пор не случалось. Чистоплюй вынужден был уйти побежденным! Но как отлично повел себя Лудовино! Он оказался хорошим человеком! Теперь можно было хоть на минутку присесть под навесом.
Едва курсант сел, как усталая голова его стала медленно клониться на грудь. Все сомнения, горести и тягостные воспоминания пронеслись в воспаленном мозгу.
«Все-таки дежурный по части может спать… а я ни в коем случае не могу. Нужно держать ухо востро, особенно здесь, где все смеются надо мной… Да, надо мной шутят и издеваются…»
На его покрасневшем лице застыло страдальческое выражение.
«Хватит! Довольно плакать по ночам, когда умолкает последняя нота сигнальной трубы, играющей отбой. Просто не верится, Моэнк! У тебя жена, дети, тебе тридцать два года, и ты служишь в армии… Но что они со мной делают?… Сколько можно терпеть эти издевательства? И хуже всего то, что я еще должен смеяться вместе с ними». Он был полон обиды и ненависти и почти Ее почувствовал, как слеза покатилась по его щеке.
«Ничего, они еще узнают обо мне. Вот только получу звание и стану тыловиком или буду командиром жандармов в своем городке. Тогда все будет хорошо… и тогда…»
Он постепенно засыпал, совершенно не замечая этого, как бывает с человеком, замерзающим на холоде. Он больше не думал о неприятностях. Наоборот, появились другие мысли. Перед ним на подносе возникали чашки. Он брал их одну за другой, пил горячий шоколад и потому, когда его разбудили, это слово было у него на кончике языка…
Он спал, а в это самое время под потоками холодного дождя крались одна за другой две тени, преломляясь на белой стене склада оружия. Вначале они вытянулись по асфальту вдоль улицы, а аатем словно взобрались вверх по стене. Они двигались в сторону Моэнка. И вдруг лейтенант, несмотря на меры предосторожности, внезапно налетел на крышку ящика для мусора. И хотя шум был не слишком сильным, он разбудил курсанта как раз в тот самый миг, когда Чистоплюй готовился выхватить винтовку из его рук. Охваченный паникой курсант успел передернуть затвор и закричать: «Стой! Кто идет?! Буду стрелять!»
Чистоплюй не рискнул идти дальше, потому что слышал, как щелкнул эатвор винтовки. «Везет же ему! - подумал он. - Еще минута, и я взял бы оружие». Боясь, что номер 49 может выстрелить, дежурный по части решил назвать пароль. Ему больше ничего не оставалось, как показать, что он совершает обычный обход постов.
Однако курсант Моэнк не выдержал напряжения - подвели нервы.
– С-сказано, стой, кто идет?! Если не назовете п-па-роль, стреляю, да, стреляю! - закричал он.
Дежурный по части многозначительно посмотрел на сопровождавшего его сержанта и со злой усмешкой сказал:
– Вот теперь я его поймал!
Глава 6 САМОУБИЙСТВО
Председатель суда капитан Феликс Санчес, бледный, взволнованный, стоял между креслом и сценой. Он был в парадной форме с позолоченными пуговицами и тремя длинными золотистыми полосками во всю ширину левого рукава.
Перед тем как начать речь, он встряхнул головой, провел левой рукой по воротнику форменной тужурки, вышитой золотом, как бы ослабляя его. Казалось, что-то метало ему, он испытывал какую-то неуверенность. Сот-пи глаз были устремлены на него. В зале стояла тишина.