Шафи часто рассказывает мне легенду о Старце горы. А еще мы занимаемся восточными единоборствами и обсуждаем книгу японского монаха Ямамото Цунэтомо «Сокрытое в листве» — священное писание самураев. Шафи показывает основные принципы иглотерапии и ведет светские беседы. Учит передвигаться на поле боя и делать классический восточный массаж.
Он утверждает, что плохой воин не может быть хорошим врачом. Зато хороший врач может быть плохим воином. Ведь в чем-то человек обязательно должен достичь совершенства, стать лучшим. Настоящий человек должен стремиться к совершенству во всем. Быть хорошим воином и хорошим врачом. Мне не совсем понятна его логика. Но, возможно, она и существует.
К тому же, у Шафи интересная теория передвижений на поле боя. Качание маятника он привязывает к нашим детским играм. Он считает, что раньше мы, шурави, более естественно учились этому движению. Ведь в детстве часто играли в снежки и вышибалы мячом. Больше находились на природе и бегали в лесу. Сейчас же наши дети играют в «монопольку». В таких играх мало движений и все они приучают ребенка «тянуть одеяло на себя». А это значит не уклоняться от того, что летит, а хватать. Заводы, предприятия, деньги. В бою такой человек по привычке хватает то, что летит рядом. Пули, осколки. Научить уклоняться от них такого человека практически невозможно.
Шафи подшучивает и над нашими сказками. В восточных сказках главный герой достигает успеха, как правило, за счет своей смекалки и трудолюбия — в наших за счет связей (Щука, Конек-Горбунок, Лягушка-Царевна) или потому, что самый большой дурак в округе. Умные и трудолюбивые — герои не наших сказок. Ну и что, зато наш Иванушка-Дурачок самый крутой Иванушка в мире! Ведь единственное его достоинство — он умеет драться. Любой Кощей Бессмертный вам это подтвердит. Правда Кощеев с каждым годом становится все меньше и меньше. Даже не смотря на то, что они и бессмертны. Зато Дурачков все больше и больше.
Мне пора возвращаться на заставу. Но уже несколько дней меня как магнитом тянет к кяризу. Очень хочется посмотреть на это произведение инженерной мысли. Я не выдерживаю и обращаюсь к Шафи с просьбой показать кяриз.
Нет проблем. Идем на экскурсию. Кяриз представляет собой обычный колодец. Но в стенках его видны небольшие ступеньки. По ним мы спускаемся вниз. На глубину примерно шести метров. Внизу кяриза ровная площадка. В центре её — яма глубиной около метра, наполненная водой. Вправо и влево — два хода высотой около двух метров. В полу этих ходов, и чуть сбоку, прорыты небольшие канавки, по которым вода попадает в ямку, а излишек вытекает из неё. Этот ручеек течет к следующей крепости. Шафи несет в руках небольшую керосиновую лампу. В кяризе довольно сухо. Метрах в десяти от колодца мы попадаем в комнату. Примерно три на четыре метра. Там установлены два топчана, сундук и несколько кувшинов. В углу большая керосиновая лампа с керамической сеткой. Лампа китайского производства. Я уже видел такие. Света они дают целое море. Не менее, чем пара стоваттных лампочек.
Мы присаживаемся на топчаны. Шафи объясняет, что кяризы предназначены для водоснабжения. Вода с гор по ним поступает в кишлаки. Есть центральный кишлак, который распределяет воду (Не трудно догадаться, что Шафи живет именно в таком кишлаке. Вот почему Калашахи — центр стольких интересов!). Примерно раз в два-три дня воду направляют в соседние кишлаки. По очереди. В большом объеме. В остальные дни — вот такой ручеек. Ручей перекрывать нельзя. Это закон. За воду платят.
В те дни, когда кяриз не используется для водоснабжения по нему можно передвигаться. Особенно это актуально во время песчаных бурь. Афганские кяризы — очень маленькие. У их соседей — персов (иранцев) — кяризы гораздо больше. Говорят, что в персидских две арбы могут разъехаться, не зацепив друг друга.
Это предназначение кяризов. Но сейчас воды нужно меньше. В домах мало скота. Хватает воды, текущей в арыках. Поэтому кяризы стали обычными подземными ходами. Да, душманы ими пользуются часто. А как же иначе?
— Этим тоже пользуются?
— Нет, он заминирован.
— А куда он ведет?
Шафи улыбается в ответ.
— Командиру это лучше не знать.
Я понимаю, что, скорее всего, ведет он к какому-нибудь главарю моджахедов. Но если Шафи не хочет говорить, значит так надо.
Мы возвращаемся на поверхность. Недалеко от колодца на плетеной скамеечке сидит Лейла. В её руках я вижу небольшой томик. Наш ручеёк умеет читать?! Какая умница. Я впервые замечаю, какие у неё красивые волосы — тёмные с медным отливом и золотыми отблесками. У афганцев и пакистанцев, как правило, черные волосы. Откуда же у нашего ручейка такая роскошь?
— What book are you reading, Leila (Какую книгу вы читаете, Лейла)?
Вместо Лейлы отвечает Шафи.
— Джуй любит китайскую поэзию. Это Цы — нечто среднее между стихами и романсами, в вашем понимании.
Мне остается только развести руками. Я прощаюсь с Шафи и Лейлой. Мой друг Хуай Су уже ждет меня у дверей крепости. Впереди еще романтическая поездка на Тотахан. Почему так летит время?!
Дежурный по заставе рассказывает, что Корнила уже вернулся на свою заставу с КП батальона. Передал, что меня вызывают в батальон с личными вещами и оружием завтра к восьми утра. Поездка с личными вещами и оружием уже становится доброй традицией для наших офицеров. Неспроста! Надо узнать у Корнилы, что это значит?
Ответ на вопрос я получаю через несколько минут. В отпуск уезжает начальник разведки батальона старший лейтенант Толя Викторук. Временно исполнять его обязанности предлагают Корниле. Но два месяца мотаться по боевым операциям с разведвзводом его не прельщает. Саня Корнила уже прирос к своей заставе. Похоже, что разведвзвод придется принимать мне. Этого еще не хватало!
Выхожу на связь с девятой заставой. Нужно посоветоваться с Олегом Артюховым. Его совет категоричен: «Отказывайся, у тебя и здесь дел хватает». Я и сам это прекрасно понимаю. Завтра откажусь. Но ехать на КП батальона все равно придется. Это приказ комбата.
А утром все становится на свои места. На КП меня встречает командир батальона.
— Принимайте разведвзвод. Викторук введет вас в курс дел. План засадно-поисковых действий на следующий месяц составите вместе. Завтра передадите его в разведотдел на утверждение. Все ясно?
Я пытаюсь мягко отказать комбату, насколько это возможно. В принципе я не против того, чтобы принять разведвзвод. Но у меня здесь другие задачи. Оставлять Шафи на два месяца без связи я не имею права.
— Товарищ старший лейтенант, предайте Корниле, что я сделаю запись в его личное дело: «При выполнении боевой задачи проявил трусость и малодушие». Так ему и передайте!
В чём-чём, а в трусости Корнилу упрекнуть нельзя. За прошедшие полтора года в Афганистане он показал свое полное безразличие к опасности. В бою был смел и решителен. Но и в герои, с другой стороны, особенно не рвался.
Я понимаю, что передавать Корниле ничего не нужно. Весь этот концерт только для меня. Хотя его можно было бы и не устраивать, мне хватило бы и приказа. Но окончание разговора с комбатом заставляет немного взгрустнуть. Послезавтра разведвзвод уходит на боевые. На прием дел и должности, составление плана засадно-поисковых действий и подготовку к выходу остается менее двух суток.
Это сразу упрощает принятие решения. Не трудно догадаться, что торг здесь не уместен. Нет времени. Разведвзвод принимать придется в любом случае. Немного странно, что комбат дотянул эту проблему до последнего дня. А ведь проблема давно известна. Начальников разведки любых уровней некем заменить. Отпуск обязателен и их направляют в очередной отпуск в последних числах декабря. Когда тянуть дальше уже нельзя — через пару дней закроют границу на праздники. И приходится срочно делать невозможное — искать им замену.
Тактика мудрого страуса: если есть проблема, достаточно лишь спрятать голову в песок. И ты её уже не увидишь. Правда проблема все равно останется.
Весь день знакомлюсь с разведчиками. Принимаю оружие, технику, имущество. Потом с Толиком Викторуком составляем план засадно-поисковых действий на следующий месяц. Эта работа мне немного знакома. Здесь важно заранее согласовать действия подразделений прикрытия: авиации, вертолетов и артиллерии. Постараться обезопасить себя от помощи наших сторожевых застав (Их помощь как правило страшнее духовских нападений) при проведении засад. И самая сложная задача — организовать нестандартный выход на засаду. Здесь две проблемы: не повторяться и не оставлять следов выхода на задачу. Вторая проблема — самая трудноразрешимая. КП батальона расположен на окраине кишлака, вокруг пыль да песок. Следы сохраняются не долго, но видны хорошо. И очень много глаз вокруг.