Выбрать главу

С маленьким Абдулом забираемся на броню, покажет нам дорогу. Успеваю задать ему несколько вопросов о старшем брате. О том самом, Сафиулло, который находится сейчас в одной из подчиненных Анвару банд. Абдул ничего не скрывает. Он уже привык ко мне. Говорит, что недавно виделись. И что у брата какие-то проблемы. Спрашивает, если Сафиулло сдастся, не убью ли я его? Я отвечаю, что, конечно же, нет. Брат Абдула, мой брат.

На улицах Калайи-Деваны полным-полно дехкан. Но еще больше детей. Словно галчата, они быстрыми стайками окружают нас. Готовые в любую минуту, с визгом, разбежаться, но не далеко. Убежать чисто символически — они уже знают, что их никто не обидит. Ребятишки с завистью смотрят на Абдула, но он этого словно и не замечает. Маленький хитрец! Я-то вижу как ему приятно это внимание.

Идем по узким улочкам к одному из домов. На пороге небольшая заминка. Какой-то старик не хочет нас пускать. За моей спиной слышны голоса: «Шурави табиб, дохтор (Этот русский — доктор)». Пока продолжается небольшая заминка, к нам как-то боком подкрадывается какой-то сухонький и весь сморщенный, как гриб-боровик, старик-дехканин. У него на руках девочка двух лет. Он что-то объясняет. Но очень тихо и боязливо. Никто не обращает на него внимания. Я обращаюсь к переводчику.

— Миша, спроси, что у него случилось?

Оказывается у малышки уже около месяца высокая температура и кашель. Конечно же её необходимо везти в больницу. Но кто же на это пойдет?! Любовь Николаевна дает старику две упаковки таблеток от кашля и аспирин. Объясняет, как их принимать.

Наконец-то нас приглашают в дом. Во дворе бегают ребятишки, телята, овцы. Из-за дувала испуганно выглядывает какая-то женщина. Скорее всего, мать ребенка. По узкой крутой лестнице мы поднимаемся на второй этаж. Небольшая темная комнатка. На стенах висят какие-то мешочки, миски, нехитрая домашняя утварь. В углу комнаты стоит карабин. И повсюду запах гниющего тела. Пол застелен одеялами, валяются подушки. В потемках мы не сразу увидели в самом дальнем углу крохотного мальчугана под байковым одеялом.

Месяц назад он, как и другие дети, играл на крыше. Шальная пуля пробила лёгкое и повредила позвоночник. Наша же Любовь Николаевна оказала ему первую помощь. Мальчишку отвезли в афганский госпиталь. Но их не пустили даже за ворота — в госпитале не делают таких сложных операций, он все равно умрет.

Его отвезли в наш медсанбат, сделали операцию. Все прошло нормально. Если, конечно, нормальным можно назвать чудо, которое совершили наши хирурги. В полевых условиях они провели сложнейшую операцию по ампутации части левого легкого. Спасли мальчишку и его позвоночник. Оставалось совсем немного — реабилитация. Его перевезли в Кабул в афганский госпиталь. От афганского медперсонала требовались лишь уход и внимание. Но этого как раз и не хватило. У мальчишки пошли по всему телу пролежни. Он умрет, сказали его отцу. И выписали, как безнадежного.

Такая вот картина! Но рефлексы работают, работают руки и ноги мальчугана. Значит, работает и позвоночник. А мясо нарастёт! Нужен только уход и специальные упражнения, зарядка. Это совсем не сложно! Пытаюсь объяснить его отцу, как надо ухаживать за ребенком, что делать. Он смотрит на меня непонимающе: зачем все это? На все воля Аллаха! Я всего лишь — бедный дехканин. У меня нет денег, поэтому в госпитале не стали лечить моего сына. Поэтому Аллах отвернулся от меня.

Какая дикость! Мне даже нечего ему возразить. Тем временем Любовь Николаевна делает перевязку. Мальчишка даже не стонет, а боли страшные. Гниёт живое тело. Не могу смотреть. Выхожу на улицу.

Через пару минут выходит и наш фельдшер.

— Бесполезно, он не выживет. Надо возвращаться.

Мы идем к машине. В третий раз за сегодня я слышу, что мальчишка не выживет. И вдруг такая злость накатывает и накрывает меня с головой.

— Миша, со мной!

Я возвращаюсь обратно к отцу мальчишки. Миша не успевает переводить мои слова. Да это и не слова, это злость на дикость, на трусость отца. Он прав, этот темный, забитый дехканин, судьбы людей в руках Аллаха. Но герои творят свою судьбу сами. Ты можешь жить трусом, но когда умирает твой ребенок, ты обязан стать героем.

Я еще раз объясняю, что нужно делать отцу для ухода за ребенком. Говорю, что буду приходить к нему очень часто и проверять это. А если мальчик умрет, я расстреляю его своими руками.

Отец мальчика принимает все за чистую монету. Он здорово напуган. Я и сам сейчас верю, что могу его расстрелять. Мой гнев, выглядит более весомым, чем возможный гнев Аллаха. Но главное, что теперь у мальчишки будет уход. А я сделаю все, чтобы он выжил. Переводчик Миша удивлённо смотрит в мою сторону. Что я могу сказать ему в ответ?

У машины еще один пациент. На плетёной кровати лежит маленькая девчушка. Сильный жар. Спрашиваю, как давно? Вторую неделю. Перед этим мы смотрели девочку, у которой высокая температура держится уже около месяца. Что за дикость! Как переубедить этих дехкан, что обращаться в таком случае надо не к мулле, а к доктору. За один день многовековые предрассудки побороть невозможно, но девочка очень плоха. Состояние крайне тяжелое. Загружаем девчушку и её отца в десантное отделение машины, едем в госпиталь.

Афганский госпиталь находится недалеко от аэродрома. Нас останавливают у ворот: в госпитале сегодня выходной, приема нет. Что за бред, какой выходной может быть в госпитале?! Среди афганских солдат слышен шёпот: «Русский офицер сердится». И один из них убегает за врачом. Минут через пять к воротам подходит врач, молодой афганец примерно моих лет. Осматривает девочку. Обещает завтра отправить её в Кабул. Отец девочки и один из солдат относят её на носилках в приемное отделение.

Перебрасываемся парой фраз с доктором. В госпитале работает шестнадцать человек, из них только шестеро врачей. Врачи учились в Советском Союзе и в Кабуле. Но могут сделать только перевязку. Нет опыта и нет хирургического инструмента.

Кроме них в провинции есть еще две больницы. В каждой по одному врачу. Три школы. На полтора миллиона жителей провинции Парван. Работа очень опасная. Душманы убивают учителей и врачей.

Возвращаемся в батальон. Прошу Любовь Николаевну держать меня в курсе, как обстоят дела с лечением этой девочки? Если наш фельдшер будет хоть изредка этим интересоваться, возможно, афганцы будут ухаживать за нею немного лучше.

В батальоне встречаю своего ротного. Володя Стародумов возвращается из отпуска по болезни. Был в Союзе, счастливчик! И, естественно, задержался ровно на семь суток. Это конечно, серьезный проступок, но ведь вернулся же! Я бы точно остался. Хотя бы на часок!

Володя показывает письмо от Лёнчика, офицера из Джелалабадского десантно-штурмового батальона, с которым он лежал в одной палате в госпитале: «Передай своему поэту, что во время боевой операции Игорю Овсянникову из гранатомета прострелило ноги. В госпитале их ампутировали…».

В голове не укладывается, Игоря не могли ранить! Это просто какая-то ошибка!

Глава 14. Дивизионная операция

Одиннадцатого января меня со взводом срочно вызывают в штаб дивизии. Необходимо прибыть в разведотдел для получения задачи.

Начальника разведки на месте нет. Он с начальником штаба дивизии в автопарке разведбата. Проводят строевой смотр батальона перед выходом на боевые действия. Я буду работать в составе третьей разведывательно-десантной роты. Маршрут выдвижения… Моя задача… Чистейшей воды плагиат! Я готовил по этому плану одну из засад для своего разведвзвода. А здесь собираются работать целым разведбатом! Ну, да я, конечно, не против! С разведбатом работать куда веселее, чем одному! А повеселиться я люблю.

Пришла агентурная информация: сегодня ночью шестеро пленных хадовцев будут перевезены в кишлак Ахмедзаи. Наша задача их освободить.

Выдвижение начинаем в четырнадцать часов. Выясняется, что операцию будет проводить не начальник разведки, а начальник штаба дивизии. Солидный уровень! Мы выходим к шестнадцатой сторожевой заставе. Оставляем там свою бронегруппу. И выходим на рекогносцировку. Другими словами, уточняем задачи на местности. Готовимся к выходу.

Выход ровно в двадцать три. Вокруг темень, хоть глаз выколи. Уходим на параллельных маршрутах: мы с третьей ротой и, правее нас, вторая рота. Афганский царандой (милиция) подойдет к утру. Наша задача незаметно выйти к кишлакам Ниманхейль и Ахмедзаи, блокировать их. А утром, когда царандой начнет их прочёсывать, поддержать афганцев огнем. Не самая сложная задача!