Я натягивал сухие носки, когда капитан Нил вызвал меня на связь. Рождественское перемирие вступило в силу. Операцию было решено завершить. Моему взводу следовало вернуться как можно быстрее. «А вертолётами вывезти нельзя?» — спросил я. Нет, ответил Нил, об этом не может быть и речи. Я огласил это известие, и солдаты шумно возрадовались. «Хей-хей! Потащимся чуток. Весёлого, нах, Рождества!»
— Ну уж нет. Я тут останусь, — заявил рядовой первого класса Баум. — Житуха тут чудесная — грязь, дождь, говно.
Взвалив на плечи рюкзаки, мы побрели вниз, к тропе «Пурпурное сердце»? по ней можно было быстрее всего добраться обратно. У Дьёфуонг, деревушки, располагавшейся в нескольких сотнях ярдов от высоты Чарли-Хилл, тропа раздваивалась. Правая ветка уходила дальше вдоль реки, а левая — за подножия холмов к заставе. Мы пошли по левой, потому что так получалось ближе, и меньше было вероятности напороться на мины или засаду.
За деревушкой начинался затопленный рисовый чек, на дальнем краю которого располагалась крутая насыпь. По всей длине этой насыпи тянулась ограда из колючей проволоки, с одной стороны приклеплённая к мёртвому дереву. Тропа вела вверх через дыру в ограде рядом с этим деревом. Мы с головным отделением, сержантом Прайором и Джоунзом пересекли рисовый чек. Вода была холодна и местами доходила до груди, дождь покрывал её рябью, походившей на утреннюю игру форели в реке. Именно так выглядела по вечерам река Онгоноган, там, где она текла спокойно и широко, огибая поросший лесом крутой берег, выше каменистого узкого участка у Бэрнд-Дэм, где вода бурлила и пенилась. А там, на излучине, река была глубокой и гладкой, и от крупной форели по медно-зелёной воде расходились круги. Мы с Биллом, приятелем по рыбалке, обычно ходили туда на закате ловить на удочку коричневых форелей. Улов наш никогда не был большим, но зато мы отлично проводили время, закидывая удочки и беседуя о том, что будем делать после школы, обо всём, что ждало нас за пределами нашего города, в огромном мире, который, как нам казалось, обещал так много. Мы были ещё мальчишками и думали, что всё для нас возможно. От этих воспоминаний мне на какой-то момент сжало сердце: не от тоски по дому, а больше из-за ощущения того, что меня там больше нет, что я ухожу всё дальше от того исполненного надежда прежнего мальчика, из-за желания снова стать таким же, как тогда.
Отделение Прайора взобралось на насыпь. Бойцы оскальзывались на илистой тропе, съезжая вниз и валясь друг на друга, и сбились в итоге в плотный клубок. Остальная часть взвода брела по рисовому чеку позади нас, держа винтовки над водой. Змея, проскользнувшая между двумя бойцами из колонны, несколько раз прочертила по чёрной воде букву «S». Выбравшись на сушу, морпехи Прайора растянулись и зашагали вверх по хребту, который возвышался над насыпью. Вдалеке виднелись Аннамские горы, высокие и неприступные. Два последних отделения начали взбираться на насыпь, сбиваясь в кучу по мере того, как бойцы один за другим оскальзывались и съезжали к тем, что следовали за ними.
Стоя у мёртвого дерева, я помогал морпехам взбираться по тропе. «Передай назад — в кучу не сбиваться», — сказал я. Слева от меня с тихим журчанием через долину тёк ручей. «В кучу не сбиваться,? повторил морпех.? Передай назад». На той стороне чека последние бойцы колонны шли мимо хижины, стоявшей на краю деревушки. Их хижины поползли клубы дыма, из неё с воплями выбежала женщина.
— Биттнер! — крикнул я взводному сержанту, который вёл к нам хвост колонны. — Что там происходит, чёрт возьми?
— Не расслышал, сэр.
— Я про хижину. На кой чёрт и кто её поджёг?
— Кто-то сказал, что вы передали, что с этой хижиной надо разобраться, сэр.
— Что?!
— Передали, что с хижиной надо разобраться, сэр.
— Да бог ты мой. Я же сказал: «В кучу не сбиваться. В кучу не сбиваться! Затушить огонь».
— Есть, сэр.
Я стоял у голого дерева, наблюдая за тем, как морпехи заливают огонь водой из касок. К счастью, кровля ещё до поджога была влажной, и горела медленно. Зашагав обратно к головному отделению, я увидел Аллена, ковылявшего по тропе.