— Вот сколько стоят ваши басни. — Я указала на котлы. — Разожгите костры и нагрейте воду, ведь судя по всему, только на это вы и способны.
Я потопала обратно к палатке, но обернулась прежде, чем войти.
— И не смейте входить в палатку. Вы меня поняли?
Я не стала дожидаться ответа.
С помощью воды и терпеливых уговоров, я отвела раненого на койку, где тот снова потерял сознание. Я изо всех сил пыталась поднять стены палатки, чтобы проветрить это место. Это работа не для одного человека, но будь я трижды проклята, если попрошу помощи у тех здоровых воинов. Управившись, я двинулась через палатку, быстро осматривая каждого пациента. Большинство выздоравливало после ранений, хотя некоторых явно лихорадило. Каждого мучил сильный кашель, который очень меня обеспокоил. Все были укрыты тёплыми одеялами, хотя понятно, что ни одно из них долгое время не меняли.
Я вышла из палатки и закричала на ленивых болванов.
— Принесите кавадж и еду этим людям, — крикнула я и вернулась внутрь. Я не стала ждать, чтобы увидеть повинуются ли мне. Если ослушаются, то ощутят мой гнев на своей шкуре.
В дальней части палатки лежали чистые одеяла и матрацы. Стол был уставлен флягами, ножами и другими инструментами. Большинство фляг оказались пусты, но в некоторых содержалось густое клейкое вещество. Я поднесла его к носу и тут же узнала. Варёная скунсовая капуста. Я нанесла мазь на тыльную сторону запястья и почувствовала покалывание. Сойдёт в качестве мыла.
Я сделала быстрый круг, оценивая ранения, пытаясь решить, кому помочь сначала. Таких пациентов было пять, и мне сразу же стало понятно, что с этими людьми неплохо обращались, но ими пренебрегали. Нужно сначала заняться исполосованной спиной, а там уж до остальных дойдёт очередь.
Горячая вода ждала меня у входа, и я обмыла спину бедняги, жалея, что под рукой нет корзинки с лекарствами. К счастью, мужчина не очнулся, когда я использовала скунсовую капусту, чтобы очистить раны. Я прошла к остальным и обмыла вспотевшие лица и грудь, ослабляя страдание больных и осматривая раны. Я запоминала тех, кому понадобятся лекарства и травы при дальнейшем лечении. Богиня знает, где я их раздобуду, но об этой проблеме подумаю позже.
Вскоре в палатке появился долговязый паренёк с рыжими волосами и карими глазами. Он нёс поднос с каваджем, тёплыми булочками и гартом. Казалось, он был удивлён видеть меня, но бодро согласился помочь. Он раздал каждому немного еды и каваджа, болтая без умолку, журча точно горный ручей. Его писклявый голосок выделялся на фоне грубых басов воинов и веселил каждого.
Еда и забота пробудили людей, и с чужой помощью большинству удалось обмыться. По крайней мере, эти болваны снаружи не переставая носили горячую воду. Я вынесла целую груду грязного белья на улицу. Блондинка предложила мне помочь, но я промолчала и просто указала на груду. Они поняли намёк.
Рыжеволосый паренёк возник передо мной, когда я чистила раненое предплечье.
— Я закончил, воин. Я оставил… э-э-э… немного булочек и каваджа, хотя они уже остыли.
— Я не воин, — рассеянно ответила я. — А целитель.
Его глаза внезапно расширились.
— Вы военный трофей.
Я залилась краской, но продолжила работать. Мой пациент, однако, вздёрнул голову и уставился на мальчика.
— Трофей?
— Лежите спокойно, — рыкнула я. Он подчинился, больше не выражая протеста.
Парень склонился над моим плечом и вытянул длинную шею.
— Что… м-м-м… вы делаете?
— Очищаю раны. Они загноились.
Это была худшая из ран, и меня волновало состояние этого человека.
Мальчик не отошёл.
— Откуда вы собственно это знаете?
— Запах.
Он втянул воздух через нос и поморщился от отвращения.
— Этот?
Я кивнула и наложила повязку.
Мальчик, казалось, задумался на минуту.
— Я должен вернуться, меня будут искать. Я приду позже, с супом и хлебом. — Он сделал шаг в сторону, а затем обернулся. Его карие глаза задумчиво уставились на меня. — Вы как бы ни похожи на жрицу-воина.
— Я целитель.
Он выглядел смущённым, но все равно улыбнулся.
— Я… м-м-м… могу задать вопрос? Вы не возражаете?
— Конечно, я отвечу на все твои вопросы. — Я изучила его нетерпеливое лицо и не сдержала улыбку. — Как тебя зовут?
— Я Гил. — Он усмехнулся. — Я вернусь с ужином.
И он ушёл, насвистывая себе под нос.
Наконец, мы закончили. О каждом позаботились: всех согрели, обмыли и накормили. Время начать последнюю тяжёлую работу. Я начала с дальнего конца палатки и пошла к выходу, осторожно беря каждый ночной горшок и выливая его содержимое в большое ведро, которое, судя по виду, служило для этой цели. Я взяла ведро за ручку и пошла из палатки, мимо бездельников, которые собрались у костров и старались выглядеть занятыми и невинными. Когда я вышла в первый раз, один из воинов подошёл ко мне, чтобы помочь, но я бросила на него гневный взгляд, и он сразу ретировался. Теперь они просто сидели и смотрели. Всякий раз как я проходила мимо, воины, казалось, всё ниже припадали к земле.
К тому моменту как я вышла из палатки с последним полным ведром, небо уже слегка окрасилось в розовые и жёлтые цвета. Я даже не крутила головой по сторонам, обращая всё своё уставшее внимание только на уборную. Небольшой шум отвлёк меня, я посмотрела в сторону и увидела, что все бездельники стоят по стойке смирно, а их лица белее снега. Я услышала кашель за спиной и резко обернулась. Слишком резко, что содержимое помойного ведра выплеснулось на мои штаны.
Весь в чёрной коже и броне, Кир восседал на своём боевом коне, наклонившись вперёд и придерживаясь за переднюю луку седла. Вид у него был сердитым и мрачным.
Я заморгала.
Он поднял бровь и заговорил спокойно и ровно:
— Кто хочет мне объяснить, почему военный трофей чистит ночные горшки?
Я выпрямилась, на этот раз, стараясь не пролить ведро.
— Эти брэгнекты не достойны такого задания.
Все затаили дыхание за моей спиной. Я проигнорировала их.
Я развернулась и направилась в уборную, чтобы выполнить свою задачу.
Нужно обязательно спросить у Жодена, что означает это слово.
Закончив свою работу и ополоснув пустое ведро, я повернулась и поднялась на холм. Кир все ещё сидел у палатки, а вот воинов нигде не было видно. Он спустился на землю, передал поводья стражнику и без слов последовал за мной в палатку.
Я остановилась на секунду посмотреть на свою работу. Палатка пахла свежестью и чистотой, а люди отдыхали в комфорте. Кир прошёл мимо меня и заговорил со своими людьми, непринуждённо проходя мимо коек. Я подошла к табурету, рядом с которым стояли имеющиеся лекарства, и начала перебирать их. По крайней мере, именно эту деятельность я симулировала, а сама наблюдала за своим хозяином. До этого мне не выпадала шанса хорошо его разглядеть. Ну, кроме утра. Моё лицо нагрелось от этой мысли. Он шёл по палатке без всяких церемоний и формальностей. Даже встал на колени, чтобы переговорить с наказанным воином.
В то время как движения других воинов выглядели вышколенными и могучими, он казался совсем другим. Здесь присутствовала плавность, изящество, которого я не замечала ранее. Как он схватил руку этого больного, как склонил голову и слушает другого. В один захватывающий дух момент он улыбнулся в ответ на реплику, и его лицо смягчилось и стало небесно прекрасным.
После этого моя роль сексуальной рабыни стала казаться ещё более дикой и абсурдной. Вокруг такие женщины: высокие, сильные… фигуристые. Когда такие воительницы расхаживают по лагерю, кому может понадобиться шатенка-коротышка с… ну… не самыми хорошими формами?
Кир закончил, встал и посмотрел по сторонам. Я уставилась на различные бутыли и фляги, понятия не имея, что в них содержится. Он подошёл ко мне, и тут до меня внезапно дошло, что я ослушалась Маркуса. Кир приблизился — я встала, но не подняла головы.
— Люди, которые принесут ужин, позаботятся об этих больных.
Я быстро подняла глаза и нахмурилась.
— Другие люди, не те, что были здесь раньше. — Кир осмотрелся. — Нас ждёт ужин.