Так, без ответки оставлять это никто не хотел. Судя по всему, это произошло совсем недавно, так что мы имели все шансы нагнать этих извергов. Коротко проинструктировав головной дозор, мы двинулись дальше, уже без всяких остановок.
Меньше чем через час, головной дозор снова встал и с него нам был подан условный синал. Осторожно подъехав к нему мы увидели, что дальше лес заканчивается и начинаются поля, а где-то в километре от опушки на стоянку расположилась немецкая колонна из приблизительно четырех десятков приземистых бронированных машин, бронетранспортеров и грузовых машин. Следы на дороге явно указывали, что это именно та колонна, которую мы догоняли. Оценив обстановку, я отдал приказ готовиться к бою.
Тут ко мне подошел комбат десантников: — Командир! Не гони лошадей… То что ты хочешь сделать, это будет им избавлением. Позволь моим ребятам сработать тихо?
— Уверен?
— Никто не уйдет, да и шума будет намного меньше!
— Капитан, а твои парни могут их всех взять живьем?
— Я понял тебя! Сделаем!
Наверное кто-то сверху нам ворожил и отводил немцам глаза, но весь их лагерь, батальон десантников взял в полной тишине, ничто не грюкнуло, не стукнуло! Даже те кто нес охранную службу был жив. Помяли их хорошо, но все были живы. Пока живы… Потому что сгоняя их в одну кучу мы обнаружили еще одну жуткую находку, которой ранее не видели, так как она была закрыта от нас техникой. Четыре тела, четыре наши медсестры лежали в разорванной одежде на земле с явными следами изнасилования. Это стало последней каплей для комбата десантников, и его едва удержали, от того чтобы он не расстрелял всех этих выродков прямо на месте.
Глава 5
— Капитан! Ты сам мне говорил, что расстрел будет для них избавлением. Никуда, ни один из них уже не денется. Сейчас мы похороним наших женщин как положено, и с каждым разберемся, я тебе слово даю!
И уже обращаясь к его ротным, приказал: — Разбить этих по подразделениям, выявить всех мехводов, шоферов и усадить их на их же технику. К каждому по два конвойных, плюс каждому засунуть в штаны по лимонке, и шнурок от кольца держать в руке. Захочет кто сдриснуть мы за ними бегать не будем. Следующее: снять все их палатки, и что бы не одна вещь не пропала! Особое внимание при шмоне уделять фотоаппаратам и кинокамерам. И еще, должна быть у кого-то компактная фотолаборатория — пленки проявлять и печатать фотографии. Любят эти с#ки документировать свои «подвиги». Все вещи предельно бережно упаковывать в плащ-палатку. Разбираться будем на дневке и с трофеями и «героями»! Вопросов нет? — Ротные только мотнули головами… — Исполнять!
До рассвета мы успели спрятаться на большом острове, в густом осиново-березовом лесочке, на который попали без проблем благодаря нашему мостоукладчику. Первым делом занялись пленными. Их группами по подразделениям предварительно раздев, поставили на колени и развернув спиной друг к другу, связали за кисти рук между собой и потом натянули веревку так, что бы руки заломило за спину. Последним штрихом был кляп глубоко в рот.
После этого я со всеми командирами обошел всю трофейную технику. Судя по документам и первичному допросу выявленного командира, нам на зуб попался целый дивизион штурмовых орудий, приписанный к эсесовской дивизии. Наверное поэтому он был четрехбатарейного состава.
Всего мы «нажили» двадцать девять «Штугов», больше полусотни трехтонных «Блитцев», целых четыре «FAMO» с 20-ти тонными трейлерами, и много-много другого не менее интересного имущества и техники. Хорошо, что в этот рейд мы догадались прихватить запасные экипажи из практически безлошадной 26-танковой дивизии. Думали натрофеить танки, а оно получилось вона как…
Пока мы проводили смотр честно нажитому, политрук-корреспондент проявил пленки и напечатал с них по одному экземпляру фотографий. Все вышло так, как я и предполагал. Снимки были качественные — хрен им женевская конвенция! По одному, по двое мы стали выдергивать этих «героев» на допрос. Все пели как курские соловьи — вдохновенно и предельно откровенно. Хотя я и так был уверен, что именно уроды из этого подразделения уничтожили колонну нашего медсанбата, а после фото и кино материалов ни у кого больше сомнений не осталось.
Всего пленных было более полутысячи. Вспомнив свой ужасный немецкий, который я учил в школе и институте, не стал позориться и лично приступать к допросу. У десантников нашлось немало, более компетентных переводчиков, их все же специально готовили к работе в тылу противника. Но я от процесса не стоял в стороне.
С пятого на десятое, но мне удалось понять, кто именно нам попался, а также более подробно расспросить о нашей раздавленной колонне с ранеными. Немцы юлили изо всех сил, а один из них даже предложил свои услуги нам по сдаче в плен, обещав замолвить за нас словечко. Пока допрашивали пленных, ребята занялись самым приятным делом для солдата — отдыхом и сном. Мне же в это время пришлось напрягать мозг и вспоминать забытые немецкие слова, и с грехом пополам продолжать участвовать в допросах.
Все без исключения пленные категорически открещивались от изнасилования наших медсестер. Каждый из них заявлял, что он к этому непричастен. Решение пришло самое простое, с них просто содрали подштанники. У многих на ногах и нижнем белье оказались следы спермы. Факт был на лицо, вернее на ногах и одежде. Особо отличилась батарея которая входила в штат эсесовского моторизованного полка. Там не замазанных не было. Для них мы готовили особые условия.
Всех кого смогли изобличить отводили в сторону, и пока не трогали. Других после допроса отводили обратно. Как говорится все стало на свои места. К полудню в целом и общем трибунал закончил свою работу. Впереди был еще почти целый день и мы уже знали как его проведем.
Еще до рейда, капитан-десантник обмолвился, что у него неприемлемо много красноармейцев, которые еще не нюхали пороха по настоящему. И я сделал комбату предложение, использовать пленных из общей группы с пользой для его батальона. Читал я как-то у одного деятеля про «кукол». Вот пусть и послужат эти «герои» для усиления нашей мощи. Прошедший через такое солдат, уже не растеряется от вида крови во время боя.
Сначала он растерялся, но я сказал: — Дело твое, ты командир этим ребятам, но если это поможет им выжить, то надо это сделать!
До самого позднего вечера продолжались «гладиаторские» бои. Были и неудачи с нашей стороны. Если кто из десантников не тянул в такой схватке, то его не ругали, никто не смеялся. Просто командиры принимали решение и переводили в подразделения обеспечения — шофером, посыльным или помощником повара. Ну не дано человеку себя превозмочь… «Куклы» после полного использования притапливались тут же, как говориться не отходя от кассы. То-то, ракам и сомам будет пир…
На небосводе зажглись первые звездочки, а потому пришло время вынесения приговора. Рядом с братской могилой рос раскидистый дуб, а в трофеях мы нашли много хорошей веревки, потому я сначала думал приказать вздернуть всех оставшихся пленных на дерево. Уже и связали за связали им руки, и уже готовились вздернуть их, чтобы они едва — едва касались земли ногами.
После этого я приказал всем своим бойцам построиться рядом и сказал: — То, что мы все видели тут на дороге вчера, то, что эти нелюди сотворили с нашими ранеными и медсестрами, называется террором и геноцидом. Я уверен, такое происходит не только здесь, а везде, где находятся немецкие оккупанты. Их убедили, что они сверхчеловеки, а мы низшая раса, и все наше предназначение — быть их безмолвными рабами. Такое лечиться только одним способом, еще большим террором по отношению к оккупантам! Каждая из этих с#к должна знать, что ни одно их злодеяние не останется без нашего ответа и за все они заплатят нам самой полной мерой!
Основная масса бойцы видимо еще не поняла, что я задумал, но некоторые зная про расправу с немецким пилотом понимали, что ничего хорошего для пленных не будет. Мне самому было паршиво от этого, ведь я не садист и не маньяк, но я четко понимал, что поступить по другому было нельзя. Только так можно было вбить в головы противника мысль, что расплата за все их преступления неотвратима и она будет еще более страшной. Влив каждому в рот по стакану трофейного шнапса, чтобы сразу не загнулись от болевого шока, и каждому перетянув жгутом обе ноги выше колена, после чего их уложили на землю. Сев за рычаги штурмгешуца, которым они давили наших пленных я сам приступил к экзекуции.