Уже около девяти вечера появилась долгожданная колонна, полугусеничные тягачи тянули пушки, судя по всему легкие и тяжелые гаубицы общим числом 36 единиц. Забавно выглядели бронированные машины со смешанным колесно-гусеничнным ходом, но больше всего меня в этой артиллерийской колонне привлекло другое. Можете над мной смеяться, но это были машины с полевыми кухнями. Я теперь командир пусть и не очень большого, но отряда, а значит должен заботится и о таких насущных вещах, как питание своих подчиненных, что вылилось в короткий спич:
— —Орлы! Слушай боевую задачу, сейчас мы знатно ощиплем наглых оккупантов, НО! Не дай бог вам повредить или уничтожить полевые кухни, тех вредителей, кто это сделает, я лично расстреляю перед строем, как врагов народа, за подрыв боевой мощи нашего отряда. Жрать небось все хотите и не в сухомятку, а нормально — первое, второе и компот! Всем все ясно?
После нескольких показательных моментов, над мародерами и дезертирами, бойцы стали меня побаиваться, и это сейчас ясно читалось в их взглядах, да и перешептываться они стали. Даже мои ребята стали поглядывать на меня с опаской. Сейчас я, вроде как и в несколько шутливом тоне озвучил свой приказ, но после некоторых событий, о которых я уже упомянул, народ опасался, что в случае чего я свои угрозы вполне смогу осуществить.
Около сотни единиц разнообразной техники, тридцать шесть полевых гаубиц, учитывая то, что в грузовиках скорее всего везли боекомплект и запас топлива к ним, то приближаться вплотную к колоне я запретил. Держась на расстоянии пары сотен метров от колонны, мои танки открыли ураганный огонь из всех своих орудий и пулеметов. Сам я от стрельбы воздержался экономя боекомплект для более опасных и весомых целей, использовал спаренный пулемет — для грузовиков и его вполне хватит.
Мои предосторожности полностью оправдались, когда в середине колонны рванул один из грузовиков со снарядами. Шедшие впереди него и сразу за ним машины взрывной волной сбросило с насыпи. На самой дороге разверзся небольшой филиал ада, машины горели и взрывались, уцелевшие немцы стали в панике разбегаться. Сопровождавшее нас пехотное прикрытие стало с энтузиазмом их отстреливать с нашей стороны, а снайпера и пулеметчики с другой. Несмотря на полную внезапность нападения, образовалось несколько очагов организованного сопротивления, которые были быстро подавлены именно снайперскими экипажами.
Пара машин с полевыми кухнями к счастью уцелели, огонь и взрывы до них не добрались. Водитель одной из них, открыв дверь бросился удирать в сторону от нас, но далеко не убежал получив в спину пулю, от какого то бойца. На весь разгром нам понадобилось не больше пяти минут, внезапность, полное огневое превосходство и то, что противник был в походной колонне сыграли свою роль. Впрочем и нам самим стоило поторопится и не задерживаться здесь, а потому быстро осмотрев тягачи, пара десятков целых на вид машин, из которых половину тянули на буксире. Думал, что все предусмотрел… ан нет… Конкретный вывод на будущее — брать в рейд запасных водителей, желательно прошедших практику на трофейной технике! А сейчас много чего приходилось минировать, в том числе и уцелевшие орудия. Пехота не отказала себе в удовольствии потрофеить, заодно похватав лежавшие на виду винтовки, пулеметы и патроны к ним. Поскольку я понимал, что полностью предотвратить этот порыв невозможно, то решил его возглавить и перед рейдом дал четкие указания что собирать в первую очередь.
После этого мы начали отход по всем правилам воинской науки. Перед этим не отказал себе в удовольствии и лично посадил за руль машин с полевыми кухнями водителей, а сам задумался, что при таких темпах мне скоро на трофеи сажать будет некого, надо срочно искать какой-то вариант. Тянувшие полевые кухни Опель-Блицы имели большую грузоподъемность, к тому же при осмотре мы обнаружили в них, как я и подозревал продукты. Теперь на ближайшее время продовольственный вопрос в отряде снимался с повестки дня. Кроме этого было захвачено много пленных, из которых оперативно были выявлены все кто мог управлять техникой. Только за счет этого мы смогли забрать с собой много тягачей и машин.
Обратный путь мы прошли даже быстрее. Тут не последнюю роль сыграло то, что когда шли в рейд, на всех поворотах и прочих местах я оставлял посты со связью, которые следили за обстановкой и докладывали ее специально назначенному командиру.
Предусмотрел вроде все, но на душе было тревожно. Как назло, несмотря на почти наступившие сумерки, видимость, была неплохой — километра на полтора, сейчас колонну прикрывал редкий лес, но каждый из бойцов и командиров понимал отлично — для авиаразведчика это фиговый листик, один взгляд и все — писец котятам. И потому все лихорадочно торопились, а когда над дорогой низко просквозил на бреющем немецкий самолет — желтое брюхо, черные кресты, совсем засуетились, как только он скрылся. И хоть до места переправы осталось полтора километра проехать — пара минут всего, все равно сидели на измене. Казалось бы, много ли успеешь за такое время? А сердце бешенно колотится где-то между ушей…
Уже когда колонна полностью втянулась в лес, из которого мы ушли в рейд, сквозь листву на фоне почти ночного неба я увидел черный силуэт самолета, вроде двухмоторного, но плохо видно было, темно все-таки. Когда спрыгнул с брони трофейной командирской машины, то еле устоял на ногах. Плюнул на все ненадолго и пошел на полусогнутых к ИСу, в котором было необходимое для меня лекарство.
Подойдя к своему танку я достал бутылку трофейного французского коньяка и сделал несколько хороших глотков, когда появившийся дед Павел схватил меня в буквальном смысле за грудки.
— —Ты что творишь сученок⁈ Совсем с катушек слетел?
— —Отпусти! Ты что охренел пень старый?
— —Это ты охренел! Ты ничего другого не мог сделать, только живьем на кол сажать?
— —Каждому, да воздастся за грехи его! Вы сами видели, что эта нелюдь сделала. Такие, как они понимают только язык силы. Вы ведь сами знаете, что они будут у нас творить. Помните 60–70 годы?
— —Что именно?
— —Как арабы захватывали самолеты с израильтянами в заложники. Что тогда делали евреи? Они не шли ни на какие уступки террористам, а методично выслеживали и уничтожали всех, кто был с этим связан. Непосредственных исполнителей, тех кто обеспечивал проведение акций, тех кто планировал и оплачивал, короче всех причастных уничтожали и очень скоро эти подонки брать заложников перестали.
— —Возможно ты и прав. — Задумчиво произнес дед Павел. — Скажу даже больше. В 85-м, в Бейруте, по указанию Арафата организовали похищение четырех наших дипломатов. Один из них попытался бежать, был ранен. Из-за того, что в медицинской помощи ему было отказано, то дело дошло до гангрены, и его лично убил из пистолета личный телохранитель нашего друга Ясера. — В этом месте Нечаев замолчал.
— —И что было дальше?
— —Эта Гиена, очень скоро получила отрезанную голову одного из своих близких людей, и на следующий день наши захваченные дипломаты сами пришли к воротам советского посольства.
Поговаривали, что товарищ Ясер Арафат тогда от ярости, что называется, готов был рвать и метать. Но он уже был бессилен что-либо изменить. Стало ясно: СССР — зубастый друг. Хотя дружбе это не помешало, скорее, наоборот, она стала еще крепче. Ведь на Востоке уважают силу.
— —Солдатский телеграф великая вещь, несколько таких показательных акций и немцы быстро отучатся зверствовать с гражданским населением, раненными и нашими медсестрами.
— —Александр, что дальше делать думаешь? — Это дед Павел решил продолжить нашу беседу.