— Для того что бы вы не думали, что все, только что сказанное мною пустые слова, довожу до вашего сведения, что 30 июня, около 9 часов утра, солдаты противника, переодетые в советскую военную форму, на трех грузовых машинах подъехали к одному из шоссейных мостов через реку Западная Двина. Охрану этого важного объета несли пограничники. Рядом с водителем, сержантом госбезопасности с двумя кубарями находился и лейтенант госбезопасности: светло-синяя фуражка, сиреневая коверкотовая гимнастерка, на краповых петлицах — по шпале. Документы безупречные по реквизиту — без сучка, без задоринки. Начальник погранзаставы — лейтенант, фамилию называть не буду, пропустил первую машину. Однако, вторая вызвала у него подозрения и он попытался её остановить для проверки. В ходе завязавшейся перестрелки с противником пограничники не смогли взорвать мост. Часть зарядов взрывчатого вещества не сработала, и они только повредили опоры моста. Потеряв 4 бойцов убитыми и 10 ранеными, пограничники отошли, захватив в плен одного раненого немца. Если бы в этом случае пограничники проявили больше бдительности, то мост был бы полностью взорван и не было бы таких потерь в личном составе.
А буквально через час, авиация противника начала бомбить Оршанский железнодорожный узел, на котором в этот момент скопилось множество воинских железнодорожных эшелонов.
Два звена бомбардировщиков вывалились из-за низкой облачности и практически одновременно, с пикирования, точными бомбовыми ударами разрушили высокие насыпи путей на подходах к жд мостам, на восточной стороне рек Днепр и Оршанка.
Ждал я, просто нутром чуял пакость от немцев, но что бы так красиво решить задачу по блокировке целого узла с кучей эшелонов! Вся мякотка была в том, что в насыпях образовывалось, на одной две, а на другой три воронки глубиной до около пятнадцати и диаметром до двадцати пяти метров.
Как сказал один из руководителей железнодорожного узла, увидев нанесенные разрушения пути:
— Мать моя родная! В одну такую яму запросто и без труда поместятся три паровоза марки «ЭМ».
— Да… наворотили не слабо! Через сколько времени можно восстановить путь?
— Смеешься мил человек? Даже не могу сразу и сказать, сколько времени и сил надо… Ведь поблизости нету грунта для засыпки, а сооружать временный обходной путь — уйдет еще больше времени!
Вот так не разрушая мостов, за полчаса противник заблокировал множество составов с самыми разными запасами. Как говорится — снимаю шляпу… Огромными усилиями мы принялись заново отстраивать насыпь, тратя силы бойцов, драгоценное время и топливо для перемещения породы от карьера в семнадцати километрах от города.
И что вы думаете, черт возьми⁈ Перед ужином, когда, похоже все расслабились, поверив и убедив друг друга, что налетов сегодня не будет, Маркони поднял всех на ноги сообщением, что с запада подходит многочисленная группа воздушных целей!
Перед самыми сумерками, немецкие пилоты попытались сбросить свои авиабомбы на те же самые места. Но в отличии от дневной бомбежки, сейчас помогали наводить авиацию немецкие разведчики.
А вот к этому делу мы смогли подготовиться. И инициатором выступил тот самый сержант ГБ, который так ловко проводил профилактические беседы с личным составом гарнизона. Он при комендатуре для борьбы с немецкими диверсантами сколотил специальную сводную роту, костяк которой составляют спортсмены-бойцы, выделенные по его указанию абсолютно всеми частями и отдельными подразделениями находящимися в этот момент в Орше и ближайших ее окрестностях.
Большинство из них имеют не самые низкие спортивные разряды и отлично владеют огнестрельным оружием. Личный состав этой роты приступил к несению службы на специальных наблюдательных постах, в «секретах», а также осуществляет патрулирование на наиболее важных участках железной дороги.
За срок проведенный в этом времени, ни я, ни остальные перенесшиеся не выявили лично ни одного агента или разведчика противника — сложно танкисту, а то и вообще гражданскому вычислить опытного шпиона. Как говорится другая специфика деятельности.
На полустанке железной дороги в 2-х километрах от вокзала, где в тупиках размещаются наши составы, я обратил внимание на одного светловолосого, с юношеским лицом, с крохотным шрамом на правой щеке молодого командира, в чистеньком обмундировании и в начищенных форменных яловых сапогах. Он стоял у стены пакгауза, курил и был похож на офицера из какого-нибудь столичного училища. На груди его тускло блестела медаль «За боевые заслуги». С безразличным выражением лица смотрел на быстро проносящиеся мимо машины и редких пешеходов, иногда равнодушно оглядываясь по сторонам. Тем не менее, этот командир, явно с интересом прислушивается к разговорам, рассматривает воинские эшелоны с техникой, переводя свой взгляд от одного к другому.