Как-то днем прозвучал сигнал тревоги, застучали зенитки, и сразу началась бомбежка. Бомбы ложились где-то совсем рядом. Пол дрожал от взрывов. Нам с Павлом захотелось посмотреть, что делается на улице. Мы приоткрыли дверь. Снаружи раздался мощный взрыв. Дверь тут же захлопнуло взрывной волной, а наши глаза засыпало известкой. Мы решили спуститься в подвал. Там молодая женщина, она работала у нас шофером, впала в истерику. Ей казалось, что бомба уже падает на наш дом, и всем нам пришел конец. Ее пытались успокоить, но она продолжала рыдать и причитать. Слушать это было невыносимо. Мы поднялись наверх. Вышли на Стремянную улицу. Все было в дыму и пыли. Одна из бомб попала в соседний жилой дом. Он горел. Дружинницы выносили и выводили оттуда пострадавших. Другая фугасная бомба попала в трамвайный путь. Искореженную взрывом рельсу забросило на крышу соседнего дома.
Нас срочно вызвали на базу. Надо было приступать к работе. На этот раз ехать никуда не пришлось. Трамвайные пути были разрушены здесь же, на проспекте Нахимсона, сейчас Владимирский проспект, прямо напротив Владимирского собора. Три бомбы попали точно в рельсы. Огромные воронки тянулись вдоль проспекта. Большой участок пути оказался разрушен. Прихватив инструмент, мы приступили к работе. Грузовые машины начали подвозить гравий для засыпки воронок. Следом доставили шпалы и рельсы. Работа закипела. На продолжавшиеся один за другим воздушные налеты мы не обращали внимания. В шесть часов утра, к открытию движения, все было восстановлено. Уставшие, но с чувством выполненного долга мы отправились отдыхать.
Наступили холода. Сократились нормы выдачи продуктов по карточкам. Стало ясно, в «Лентрамвае» долго не протянем. Мы с Павлом решили увольняться. Нас не хотели отпускать, работать было некому. Пришлось принести документы, что идем учиться, и, действительно, мы поступили в топографический техникум. Он находился на улице Рубинштейна, около Пяти углов. Это было одно из немногих учебных заведений, где еще продолжались занятия.
В это же время мы с Павлом побывали на спектакле в театре оперетты, единственном театре, работавшем в городе.
Поначалу мы довольно старательно занимались в техникуме. Но с каждым днем становилось все труднее. Ударили морозы. Паек уменьшился. Начались перебои с транспортом. Часто в техникум приходилось ходить пешком, а путь с Васильевского острова до Пяти углов немалый, почти семь километров. Учебу пришлось бросить.
Мать продолжала трудиться на хлебозаводе. Там пекли хлеб, сушили для армии сухари. К зиме и отец устроился на хлебозавод кочегаром.
В октябре Соколовы эвакуировались к себе на родину, в Калининскую область.
8 ноября немцы взяли Тихвин и создали второе кольцо окружения. Подвоз продуктов в город почти совсем прекратился. Кое-что доставляли воздушным путем. По карточкам ничего не выдавали. Мы начали доходить. С едой стало совсем плохо, зато с теплом был полный порядок. У нас в комнате была печь. Дров хватало. Кругом разбирали на дрова деревянные дома. Родители наедались хлебом на работе, и дома старались не кушать. Но продуктов все равно не хватало. Из муки, получаемой по карточкам, мать делала лапшу и в большом двухведерном котле варила суп. Когда половину супа съедали, ставили самовар и кипятком доливали котел. Получалась мутная похлебка, казавшаяся нам неописуемо вкусной. Как-то нес я с кухни самовар, но сил не хватило, и уронил его. Хорошо, не ошпарился. Я разревелся от обиды, что настолько ослаб. Родители решили, что надо попытаться и меня устроить на хлебозавод.
К декабрю дед совсем отощал. Он перестал подниматься и вскоре умер. Отец сумел достать гроб. Деда положили на санки и повезли отпевать на Петроградскую сторону на проспект Добролюбова в Князь-Владимирский собор. Волокли санки втроем. Мать и отец впереди, я подталкивал сзади. После отпевания отвезли дедушку на блокадное кладбище. Оно располагалось напротив старого Смоленского кладбища, на противоположном берегу реки. Похоронили. Поставили крест. После войны я пытался найти могилу, но не смог.
Водопровод в городе уже не работал. Сначала за водой ходили на Неву. Напротив Горного института были прорублены проруби. Потом посреди 23-й линии, напротив детской больницы, прорвало трубу. Образовалась ледяная воронка. Там и стали брать воду. Проливаемая вода замерзала. Получалась ледяная гора. Люди забирались на нее, набирали воды, спускаясь, часто падали. Но все же водой город был обеспечен.