К Андрею Курбскому, по его требованию, летели на своих легких степных лошадях, в окружении смуглолицей свиты, татарские командиры. Туда же мчался и командир дворянской конницы Данила Адашев со своими сотниками и ординарцами, торопились стрелецкие воеводы. Переговорив, военачальники так же скоро рассыпались по своим частям.
Колыхнулось войско…
– Началось, – сказал Петр Бортников Григорию Засекину.
– Воистину началось! – откликнулся тот. – Потупим сейчас сабельки о ливонскую броню, ох потупим! – В устах юноши с едва окрепшим голосом не очень уверенно прозвучала эта фраза. От старших товарищей перенял он просто бравую присказку к большой битве, из которой, дай Бог, еще б выбраться живым.
И вот уже татарская конница, стоявшая на флангах, неожиданно сорвалась с места и полетела в сторону ливонцев. Но не копья держали в руках татары, не кривые свои мечи, а луки. Степные кони ветром донеслись до холмов, где разом, грозной грядой ощетинилось длинными пиками ливонское рыцарство, но не тут-то было. Взмыли вверх тысячи полторы стрел – и градом посыпались на рыцарей и пехоту. Сержанты ливонского ордена, рекрутированные лифляндцы, курляндцы и эстляндцы отвечали пальбой из мушкетов и арбалетными болтами, да только малоуязвимой была татарская конница. Что попало в пеструю гущу, рассыпавшуюся, летящую зигзагами, то и нашло свою цель. Татарские же стрелы причинили вреда поболее тем, кто стоял без движения. Успел укрыться щитом – хорошо. А нет – с пробитыми шеями и плечами полегли на месте.
Мрачно взирал магистр на хитрость противника. Он уже знал, что Андрей Курбский, гроза Казани, командует русскими. С этим держи ухо востро!
А татары, оставив с полсотни своих товарищей корчиться недалеко от позиций врага, уже вновь сходились двумя тучами. И с той же силой, но уже более прицельно, пустили новый град стрел по неприятелю.
Ливонцы забеспокоились – сколько так может продолжаться? Так и будут бить татары по их позициям, оставляя главные силы для решающего сражения? Вильгельм фон Фюрстенберг понимал: татар русскому князю не жалко. Ордынцев – тьма, на смену одной другая придет: точно с такими же луками, отчаянно смелых, быстрых, как ветер.
Каждый новый налет грозил стать решающим – стрелы жалили не только пехоту, но доставали и рыцарских коней. Для самого рыцаря стрельба татарскими стрелами навесом вреда не причинит – не пробить им надежную броню. Но нанести урон всей армии в целом подобные атаки, тем более частые, ой как способны!
А летнее солнце все сильнее накаляло броню ливонцев, тут и поджариться недолго. Рыцари волновались. Очередной татарский налет заставил магистра изменить тактику…
Седой Вильгельм фон Фюрстенберг, высохший, с ног до головы в подвижной пластинчатой броне, выпуклой кирасе, поднял руку – и герольды в круглых бацинетах, легких панцирях и алых накидках, прихватив обеими руками длинные медные трубы, выстрелили в небо гортанным и раскатистым многоголосьем.
Пронзительное эхо покатилось по предместьям Дерпта. Рыцари опускали забрала…
«Завыли, черти, – побежало по рядам дворянской конницы. – Сейчас пойдут, псы, сейчас!»
И точно – ожили ряды ливонских рыцарей и медленно покатились по пологим зеленым холмам навстречу неприятелю. Двинулась по флангам многочисленная пехота. Лишь сам Вильгельм фон Фюрстенберг с большим отрядом и остался стоять на холмах. Григорий Засекин, Петр Бортников, Степан Василевский и другие дворяне, нацелив копья на врага, уже приготовились к драке, но тут понесся Данила Адашев на белоснежном жеребце под дорогой попоной перед рядами своих бойцов, крича сотникам дворянской конницы:
– Как ливонцы будут близко, разлетайтесь второпях по флангам! Стрельцы будут встречать рыцарей! (А каких таких рыцарей – веселой бранью отметили сотники, да под бешеный гогот своих бойцов!) Но не торопись, дайте поближе подойти басурманам!
Привстав в стременах, Григорий оглянулся. Эти матерые бородатые мужики в длинных красных кафтанах и шапках горели-таки на солнце! Здоровенные, плечистые и высокие как на подбор, вооруженные до зубов, при саблях, они уже зажигали огнивами фитили пищалей, укладывали их на стальные шеи бердышей. Это шведские да немецкие мушкетеры нуждались в поддержке копьеносцев, что охраняли их в то время, когда те заряжали свое оружие и были бессильны против конницы. Потому что держали мушкетеры стволы на крепких рогатинах, дабы не промахнуться, потому что весило то оружие немногим меньше пуда. А стрельцы были горазды на все – пальнет горошиной с добрую черешню, а потом и себя защитит – поднимет бердыш, да хватит рыцарского коня по ногам или по брюху, а то и самого рыцаря смахнет за будь здоров.