Часа через три на пригорке показалось сельцо.
– Голутвино, имение боярское.
– Ты вот что, Андрей. Я сам поговорю с боярыней. Ты смотри, слушай, но не встревай.
– Понял – слушать и молчать.
Мы доехали до усадьбы.
Хмурый слуга пускать не хотел, но после того как Андрей рявкнул: «Разбойный приказ, по велению государя!» – открыл ворота.
Мы спешились, завели коней во двор в поводу. Въехать верхом мог только сам хозяин или государь. Иначе такой поступок сочли бы проявлением неуважения к хозяину, и нарушителя обычая могли побить палками.
Слуга принял поводья, мы взошли на ступени высокого крыльца, отворили дверь.
С трудом удалось уговорить служанку позвать боярыню.
Через некоторое время хозяйка дома спустилась по лестнице. Одета в черное, глаза – опухшие от слез.
Я извинился за визит, объяснив, что мы приехали ненадолго.
Боярыня пригласила нас в горницу. Села сама, указала на лавку нам. Усевшись, я откашлялся.
– Мы из Разбойного приказа, по велению государя проводим сыск. Убийцу мужа твоего – царствие ему небесное, ищем, боярыня.
– А если и найдете, мужа уже не вернуть.
– Зло должно быть наказано, тогда душа боярская покой обретет.
– Что вас интересует?
– Расскажи, боярыня, кто в знакомцах ходил у хозяина?
Боярыня назвала несколько фамилий.
– А враги были у боярина?
– Явных – ну чтобы убить могли, не было, но завидовали боярину многие. Не всем удается ближним боярином стать. Это же какая честь – быть вблизи государя, помогать по мере сил.
– Назови завистников.
– Вдруг ошибусь, а вы их на дыбу?
– Да что же мы, на кровопивцев похожи? И не позволит никто по одному лишь слову на дыбу.
Боярыня колебалась, потом все-таки решилась.
– Бороздин Михаил, Белевский Алексей, Морозов Дмитрий, Соковнин Петр, Румянцев Василий.
– Подожди, боярыня. Это какой же Соковнин? Левша который?
– Да нет же. Левша – Морозов. Он даже пишет левой рукой. Поговаривают – то дьявольская отметина.
– Ну, это лишнее наговаривают. А полюбовницы у боярина не было?
Боярыня покраснела.
– Нет, не слыхала. Да и хозяин мой в летах был, не до девок ему. Сыновья подрастают, все заботы о них были.
Я краем глаза глянул на Андрея. Он поерзывал на лавке, снедаемый с трудом сдерживаемым нетерпением.
Я поднялся.
– Прости, боярыня, что в сей час скорбный потревожили тебя. Прощай.
Мы с Андреем откланялись, надели в сенях тулупы и вышли во двор. Слуга снял с лошадей заботливо наброшенные попоны. Мы взяли поводья, вывели лошадей со двора и поднялись в седла. Тронули лошадей.
– Боярин, брать его надо, брать немедля и – в подвал, в пыточную, – разом выдохнул мой молодой коллега по сыску.
– Ты о ком?
– Да о Морозове этом. Сам же слышал, что левша он.
Глаза Андрея азартно горели. Видимо, он почувствовал, что напал на след убийцы, и его распирала жажда немедленных, стремительных действий, предвкушение быстрого, громкого успеха. Да и у кого в такие годы не закружится голова? Лишь горький опыт неудач и трагических ошибок может отрезвить лихую голову, но этого опыта моему молодому помощнику еще долго надо набираться.
– Э, брат! Так не пойдет. А если он не виновен? Представь, что среди тех, кто во дворце был, еще левша найдется? Подозрение – даже скорее тень его – есть. Проверить сперва надо, когда был Морозов во дворце, когда ушел? Вот сам подумай – вдруг Морозов пришел во дворец утром и к обеду ушел, а боярина убили уже после. Вы же все суставы ему на дыбе вывернете, калекой сделаете, а он боярин боевой. Вдруг понапрасну обидите честного человека? Нет, время нужно, чтобы проверить все досконально и чтобы утвердиться – он. И тогда уже по Судебнику дело вершить.
– Долго и муторно, – пробурчал Андрей.
– Под пытками любой в чем хочешь сознается. Это не довод. Представь – на тебя подозрение в чем-либо падет, тебя на дыбу подвесят, а ты – ни сном ни духом. Хорошо, если после дыбы на плаху не ляжешь. Отпустят ежели увечным – руку никто не подаст, а и подаст – сам пожать не сможешь, суставы-то повывернут. Захочешь по нужде, гашник развязать не сможешь. Правда – она ведь не в силе, она в справедливости.
Андрей долго ехал молча.
– Вот разумен ты не по годам, боярин. Такое знаешь, что у нас в Разбойном приказе сроду не делали. Откуда сие у тебя? Али учили где?
– Было немного и давно, на чужбине.
– Эх, поработать бы с тобой! Ты не смотри, что я не боярин, не белая кость. Да, из поганого сословия, однако государю предан и учусь быстро. Грамоту вон – за год освоил, – не без гордости сообщил Андрей. – Сам Выродов говорит: «Учись, Андрей, далеко пойдешь, даже, может – и до подьячего», – мечтательно вспоминал молодой сыщик, витая в мыслях где-то в облаках, в то время как тело подпрыгивало на жестком деревянном седле, в такт шагам лошади. Впрочем, как и мое, настрадавшееся в долгих переходах…