Почему государев стряпчий Федор Кучецкой вспомнил обо мне? Что, в Разбойном приказе более умелых да опытных людей не нашлось? Сомнительно. Может, высокая политика вмешалась? Я знал из разговоров, что вокруг государя бояре – в вечных склоках. Образуются разные кланы, при дворе идет борьба за влияние, за земли – за богатства, наконец. Может, это именно тот случай? Дворцовые и приближенные к власти люди всегда пирог сладкий делить пытались. Как я знал из истории, будущий сын нынешнего государя Василия III – царь Иван IV Грозный бояр в страхе держать будет, не верить им, головы почем зря рубить – даже тем, кто ему был верен и предан.
Вот и сейчас – времени после убийства Голутвина прошло много, убитый похоронен – стало быть, осмотреть труп уже невозможно. Теоретически, конечно, его эксгумировать можно – могилу разрыть и осмотреть. Но это в теории. На практике – никто сделать этого не позволит, а ежели сам посвоевольничаю, церковь проклянет, а государь распорядится на кол посадить. Прах усопшего беспокоить – святотатство.
А ежели падет на кого из приближенных к государю особ подозрение, так стоит мне рот открыть – убьют и псам скормят. А всем объявят – пропал, мол, бесследно. У меня в Москве защитников нет, а кого интересует судьба провинциального боярина из далекой Вологды?
Резкий свист кнута, которым Никита Лыков подстегнул лошадь, прервал мои тяжкие раздумья. Вокруг простиралась искрящаяся на солнце снежная целина с одиноко тянущейся вдаль колеей вологодского тракта и редкими верстовыми столбами.
Двадцать пять верст до следующего яма пролетели быстро. Никита Лыков предъявил смотрителю государеву подорожную. Нам подвели свежих лошадей, и гонка продолжилась.
Ехали, с переменами лошадей, до позднего вечера. И когда я уже взмолиться готов был – ну совсем пятую точку отбил, путный боярин решил остановиться на ночлег на постоялом дворе.
Поели, даже можно сказать – набили пузо; ел я последний раз утром и проголодался изрядно. После ужина попадали в приготовленные постели и отрубились. Было не до разговоров. Лыков захрапел первым.
Мне было досадно – еще недавно сюда, в Вологду, гнал, теперь – обратно. Так попу напрочь отбить можно – седла-то деревянные, кожей только обтянуты. А каково Лыкову? Путный боярин и немолод уже, муж умудренный, не мальчик на побегушках.
Еще вопрос – почему его послали за мной – могли и стрельца снарядить. Не по чину мне уважение такое. Путный боярин доступ к государеву телу имеет, все при дворце есть – почему он? Нет, не конкретно Никита Лыков. Это мог быть и другой. Нечисто здесь что-то. Точно – в политику я вляпался. Попаду между интересами двух могущественных кланов – сотрут в порошок и не заметят. Впрочем, теперь, когда я Рубикон перешел, alea jacta est! – «жребий брошен», обратной дороги нет. Утрою бдительность, чтобы избежать опалы, подобной учиненной мне московским князем Овчиной-Телепневым. Под эти мысли я и уснул.
Еще затемно меня растолкали. Открыв глаза, я увидел в сумраке Лыкова.
– Вставай, боярин, подкрепимся – и в путь.
Как же не хотелось! Только начал отходить от скачки, угрелся в тепле и сытости.
После завтрака снова в седло, и скачка весь день. Менялись на ямах кони, менялась под копытами дорога, пролетали мимо деревни, села и городки.
К исходу третьего дня Лыков прокричал:
– Первопрестольная!
Да я и сам уже увидел сверкающие в заходящем солнце луковки церквей.
Кстати, уже забытым словом «стольный город» тогда на Руси называли центр княжества. Под управлением князя состояла территория – «княжеский стол» или «престол». Отсюда и – «первопрестольная» Москва.
Сдали в почтовом яме лошадей.
– Идем в Разбойный приказ. Там уже знают о тебе и ждут.
Через полчаса ходьбы мы подошли к Разбойному приказу. Располагался он в центре, рядом с Кремлем, на нынешнем Васильевском спуске. Здание из красного кирпича производило мрачноватое впечатление.
Страж у входа, завидев Лыкова, вытянулся и открыл дверь. Вошли. Видимо, Лыков здесь уже бывал – уверенно прошел по коридору и толкнул дверь одной из комнат.
Из-за стола поднялся служивый в синем кафтане, щуплый, с рябым лицом. Склонился в поклоне, но явно небрежно.
– Здрав будь, боярин. Вот, доставил по поручению государеву боярина Михайлова из Вологды. Работать будете совместно. Жилье дашь?
– Есть комната, пусть живет.
Я вмешался:
– Я лучше на постоялом дворе остановлюсь.
Оба московских боярина засмеялись.