– Вятичей-лучников на стены! – закричал Ратибор. – Остальным прятаться, быстро!
Тут же затрубили в рога сотники, сзывая своих воинов. Загремело оружие, захлопали двери, взахлеб заголосили женские голоса, сзывая непутевую крепостную детвору, снующую везде и всюду чуть не под ногами воинов, стоящих на стенах.
Несколько любопытных горожан-ремесленников полезли на стены посмотреть на подошедшую хазарскую знать, но воевода нещадно всех гнал вниз, тыкая особо непослушных здоровенным кулаком.
– Сейчас в лоб-то стрела тебе сразу посмотрит, – грохотал его голос. – Это же лучшие стрелки каганбека, они в глаз летящему соколу попадают.
Тарханы меж тем неторопливо спешились, изготовили луки. Только тут стало видно, что за каждым тарханом следовал слуга-оруженосец, также одетый в брони, но без лука, а с большим щитом и копьем. Эти оруженосцы вначале держались чуть позади своих хозяев, но потом подняли перед собой щиты и пошли вперед редкой цепью. Тарханы, держась в тени этих щитов, двинулись следом за ними. Подойдя на расстояние выстрела, часть оруженосцев остановилась и, воткнув в землю копья, установили щиты в линию с большим промежутком, так чтобы между ними свободно могли встать еще два воина. Тотчас за щитами встали тарханы, держа лук наготове и выцеливая на стенах своих врагов. Другие оруженосцы пошли дальше, но, пройдя с десяток шагов, тоже остановились и установили свои щиты. Так со стороны степи около крепости образовалась дуга из трех рядов щитов, прикрываясь которыми стояли тарханы с луками, нацеленными на стены.
На какой-то момент воцарилась полная тишина. Тарханы замерли в ожидании подходящей цели для выстрела, а по бокам от бойниц на стенах и башнях замерли затаившиеся защитники крепости.
– Дай глянуть-то, хоть глазком, – наконец пропел голос долговязого кузнеца-щитника, – мне ж для дела надо: узнать, что у них за доспехи.
– Глянуть хочешь? – озлился воевода, срывая с него шапку. – На, смотри.
Он нацепил шапку на меч и чуть приподнял ее над бойницей. Почти в ту же секунду послышался хлесткий удар, и шапка слетела с острия клинка, пробитая длинной хазарской стрелой.
– Забирай свой глазок, – сердито проворчал Ратибор, отдавая кузнецу простреленную шапку, – он уже насмотрелся, и ты, я надеюсь, тоже.
– Вот это да! – охнул кузнец и, подхватив шапку с застрявшей в ней стрелой, заторопился вниз.
Глядя на его шапку, пробитую стрелой, другие горожане тоже приутихли и, почесав затылки, попятились обратно, подальше от стен. То, что после долгих лет мира им казалось забавой, пусть опасной, щекочущей нервы, но все же забавой, теперь оборачивалось жестокой и неотвратимой смертью при малейшем неверном движении. Никому больше не хотелось смотреть на нарядных воинов в сверкающих доспехах.
Но теперь городу грозила другая опасность: следом за тарханами осторожно, но быстро, к стенам приближались кара-хазары. Их было много, очень много, и у каждого на локте руки, держащей лук, легкий кожаный щит – выстрелил и закрылся. Осмелев под прикрытием таких метких стрелков, как тарханы, кара-хазары подошли совсем близко и остановились только у рва, заполненного водой. Дежурившие на стенах русские лучники начали стрелять вбок, вдоль стен, прикрываясь стенками бойниц и оставаясь при этом почти незаметными для тарханов. Но кара-хазар было так много, что их не смущали редкие русские стрелы и потеря нескольких человек. Некоторые стали стрелять в ответ в бойницы, но большинство подняли луки вверх.
– Все в укрытие! – закричал воевода. – Сейчас навесным боем будут стрелять.
Тот, кто не успел уйти, прижался к стенам, тот, кто думал, что, чем дальше от стен, тем меньше опасности, бросился бежать к полуземлянкам и дощатым навесам ремесленников.
В этот момент за стенами раздался нежный и в тоже время сильный, протяжно-ноющий звук, словно тысячи дев разом ударили тонкими пальцами по тысяче струн.
– Прячьтесь! – надрывая горло, крикнул воевода.
Черное облако стрел поднялось над крепостными стенами, зависло в воздухе на краткий миг, и стремительным смертоносным ливнем обрушилось вниз.
Стрелы с шипением вонзались в сухую землю, звонко тенькали о камни, с глухим дребезжащим звуком застревали в бревнах и досках, и все вокруг, словно мхом, обросло диковинной травой из оперений стрел.