Дмитрий, хоть и жалко было, что так недолго дома пробыл, радости, однако, не скрывал и только спросил:
— Когда прикажешь собираться?
— Дня через три, как грамоты будут готовы, — ответил дьяк.
Через несколько дней Власьев вновь вызвал Пожарского, с довольным видом объявил, что государь велел отменить непредвиденный иск, возложил на Трубецкого и его дьяка опалу, а подьячего, что взял от Сницкого взятку, велел бить смертным боем.
— Теперь, когда ты спокоен, пора в дорогу!
На этот раз их путь лежал через Тверь, Торжок, Новгород — на Псков, к границе с Ливонией, где с переменным успехом шли схватки между отрядами шляхтичей и шведов. Снова мерно покачивался в седле князь Дмитрий, правой рукой придерживая поводья, левой опираясь на рукоять отцовской сабли, выкованной из булатной стали. Рядом — дядька Надея Беклемишев, из-под шишака[47] торчат лохматые густые брови, почти скрывающие маленькие глазки. Нет-нет да приложится к сулее с мёдом, что болтается на могучей шее. Дядька тоже рад, что они снова в походе, что будет где получить воспитаннику боевые навыки. Сзади цокают копытами лошади боевых холопов князя, несущих с ним государеву службу. Те в душе мечтают вернуться в родные суздальские земли, где ждут их жёны и дети. Но что делать, такова их служба. И к другому хозяину теперь не перейти — отменил Борис Годунов, ещё когда правителем был, Юрьев день, когда крестьяне имели право уйти от одного помещика к другому. Да и найдёшь ли хозяина лучше? Князь Дмитрий строг, но справедлив, зря не обидит, да и хозяйство при нём крепче стало, от голода никто не пухнет...
Выехав на пригорок, князь придержал коня, повернул его в сторону проезжающего обоза. Вот колымага дьяка в сопровождении пеших и конных слуг. Афанасий Власьев махнул рукой, показывая, что до привала ещё ехать и ехать.
Набирает силу думный дьяк Власьев при новом государе. Хотя по-прежнему числится главой Посольского приказа дьяк Василий Щелкалов, однако все самые важные дела Борис стал поручать Власьеву. Видно, не забыл царь, что после смерти Фёдора на Земском соборе стакнулся было Щелкалов со старой московской знатью, предложил не избирать царя, а передать правление государством боярской думе. Правда, увидев, что патриарх Иов крепко за Бориса стоит и мелкопоместное дворянство тоже за него, переметнулся обратно хитрый дьяк, ан поздно. Если раньше Годунов, не стесняясь худородности Щелкалова, публично его отцом родным называл, то теперь кончилась милость царская. Того и гляди, в опалу попадёт.
Афанасию Власьеву то, конечно, на руку. Ещё более упрочилось его положение с той поры, как он привёз с чужеземцами лекаря Фидлера, дающего царю пусть недолгое, но облегчение, да хироманта, тайно живущего в царском дворце.
Дьяк поневоле перекрестился, вспомнив ту страшную ночь, когда он сопровождал царя к предсказателю. Хиромант был горбуном с хилой бородёнкой, в высоком остроконечном колпаке, разукрашенном звёздами. Но сверкающие желтизной глаза его обладали дьявольской силой, казалось, они отбирали всю твою волю. Он как бы пригвоздил взглядом дьяка к полу, тот так и остался стоять в углу, плохо соображая, что происходит, и переводил слова предсказателя ослабевшим, будто не своим голосом.
— Что он бормочет? — выкрикнул в испуге Борис, не в силах отвести свои глаза от лица хироманта.
— Говорит, что видит перед собой великого мужа, достойного быть правителем всего мира. Однако злая судьба преследует тебя. Всё, что ты ни задумаешь хорошего, обернётся противоположной стороной...
Старец взял правую руку Бориса и узловатым пальцем с длинным ногтем повёл по линиям руки.
— Счастлив в семейной жизни, но не любим подданными... Бог любит тебя, но и дьявол тоже... Линия жизни...
Внезапно старик вскрикнул и закрыл глаза сухонькой ладошкой.
— Что, что? — встревоженно воскликнул государь.
— Я ещё посмотрю по звёздам, может, это ошибка...
— Какая ошибка?
— Линия жизни на руке показывает, что тебе осталось жить и царствовать всего пять лет...
Дьяк снова перекрестился, вспоминая, как побелело и без того бледное лицо Бориса, как судорожно схватился он за посох, будто собираясь то ли ударить хироманта, то ли бежать от него без оглядки...
И к дьяку вернулась родившаяся тогда липкая мысль: а что, если старик предсказывает верно? Кто станет царём? Неуж-то малолетний Фёдор сумеет удержать власть? Вряд ли... И что станет с ним, с Афанасием Власьевым? Не пора ли оглядеться вокруг, поразмышлять?