— Что-нибудь спроворим, — отозвался повеселевший Артемий.
И они словно сбросили с плеч непомерную ношу, которая ещё недавно придавливала их к земле, и легко пошагали к своему обиталищу. Они знали, что делать им завтра.
День шестнадцатого февраля выдался морозный, солнечный и тихий. Синел за острогом лес. Под лучами солнца сверкали купола смоленских храмов. У Михаила Шеина, который вышел из землянки на свежий воздух, голова была тяжелее обычного. Но они с Артемием знали, за что выпивали, ставя на кон свои жизни, и теперь точно могли сказать, что им в этой игре не повезёт.
В десять утра, как определил Артемий по солнцу, он, Михаил Шеин и полковник Александр Лесли вышли из ворот острога. За воротами их ждала карета на санном ходу, и рядом с нею стоял сам губернатор Смоленска Станислав Воеводский. Михаил понял, что король не хотел унижать достоинство своих противников в том, что касалось гражданской чести. Сильные сытые кони докатили карету до Соборной горы за считанные минуты. И вот уже Михаил Шеин вошёл в палаты, где много лет назад больше трёх лет жил и в иное время бывал по разным поводам. В трапезной русских и немца встретил сам король Владислав. Было похоже, что он намерен вести беседу не за столом переговоров, а за трапезой. Владислав встал с кресла, на котором сиживал Шеин, и подошёл к нему.
— Нам с тобой везёт, воевода. Мы так часто встречаемся в этих палатах, будто они наш родной дом.
— Я помню те встречи, ваше величество.
— Садитесь к столу. Признайтесь, что голодны.
— Не станем отрицать. Сегодня и маковой росинки не было во рту, — ответил Шеин.
— А мне лестно будет накормить тебя, лучший воевода Руси, — с улыбкой произнёс Владислав.
Он был в хорошем настроении и уже видел тот час, когда пушки накроют чехлами.
И все уселись к столу: король — во главе его, гетман Соколинский — справа, Михаил Шеин — слева. Кубки были наполнены, и король первым взял свой. Поднял свой кубок и Шеин, опередив короля, сказал:
— Я выпью за то, чтобы великодушный король Польши Владислав открыл нам путь домой.
— Подожди, — остановил Владислав Шеина. — Нельзя же так. Ты выпей сперва за то, что уцелел в этой войне. К тому же нельзя, как на Руси говорят, поперёд батьки в пекло лезть.
— Скажу откровенно о том, ваше величество: я сегодня сожалею, что живу и здравствую. Тысячу раз обходила меня смерть и всё для того, чтобы открыть путь к позорной кончине. Есть ли справедливость на небе?! — взволнованно произнёс Шеин.
Его слова вызвали у всех недоумение. И только воевода Измайлов согласился с Шеиным и согласно покивал головой. Даже сам король Владислав не нашёл, что сказать. Но наконец он обрёл дар речи:
— Ты, воевода, не предавал Русь. Это тебя предали. Ты не присягал мне на верность, как многие другие ваши князья, воеводы. В чём же дело?
— Уволь, государь, не буду об этом говорить. Сие наше, россиян, дело.
— Да, это так. Но если мне не откроешь правды, которая всей Европе ведома, то я ни о каком перемирии не буду вести речи. Как говорят у вас, «нашла коса на камень».
— Господи, ладно уж, — отмахнулся рукой Шеин. — Тут нет особой тайны. Зависть людская нас погубит, и нам бросят в лица обвинения в том, что мы продали себя тебе, ваше величество, за тридцать денежек.
— Я понимаю тебя, воевода Шеин. В нашей державе таких мерзостей тоже полно. Давайте же выпьем и будем достойнее подобных упрёков.
— Вот это верно сказано, — заметил гетман Соколинский.
— Теперь прошу вас быть внимательными, — подняв руку, произнёс король. — Гетман Соколинский сейчас зачитает то, что ляжет в основу договора между нашими державами. Скажу одно: условия наши жёсткие, мы же победители. — И король обратился к Шеину: — Если ты хочешь спасти жизни десяти тысяч россиян, то должен согласиться с нашими условиями беспрекословно. Иначе ты можешь встать и уйти, конечно же, поблагодарив меня за трапезу.
— Хорошо то, что с тобой, ваше величество, не скучно. И скажите гетману, пусть читает условия. Я и мои сотоварищи примем их.
— Слава Богу, нашли общий язык. — И король с улыбкой перекрестился. — Итак, ясновельможный пан Соколинский, читайте условия.
— Они доступны для исполнения, — приятным голосом заверил сухощавый и строгий на вид гетман. — Первое: король Владислав заявляет, что ратные люди, как московские, так и иноземцы, могут перейти на службу к королю польскому или вернуться в отечество. Это предоставляется на их усмотрение.
— Благородно, — отозвался полковник Александр Лесли.