— Будьте внимательны, — заявил Соколинский. — Весь наряд — имеются в виду пушки со всякими припасами, а также оружие всех ратных людей — остаётся в пользу поляков. Тем, кто перейдёт на службу к королю, будет возвращено всё имущество.
— Стоп! — предупредил король Владислав. — Для наблюдения за этими действиями назначаются с польской и русской стороны по два человека — капитан и полковник. Продолжай, пан Соколинский.
— Все польские и литовские пленные должны быть отпущены воеводой Шеиным.
Прочитав это, Соколинский замешкался, потому что в грамоте дальше было записано: «Король польский повелевает целовать крест, что никто из отпускаемых ратных людей никогда не будет против него служить». Потом эти строки зачеркнули.
Увидев, что гетман Соколинский смущён, король сказал:
— Мною далее записано, что все отпущенные русские не будут воевать против меня четыре месяца.
— Да, так, ваше величество, — подтвердил Соколинский и продолжал: — «Воевода Шеин с товарищами, все начальствующие и приказные люди и весь церковный причт беспрепятственно будут отпущены со всем имуществом и во время пути должны пользоваться полной безопасностью. Выходить из острога они должны с опущенными знамёнами, с погашенными фитилями, без барабанного боя до того места, где будет находиться король…»
— Дай я сам прочитаю, — заявил Владислав и взял условия договора в свои руки. — Слушайте же! «Положив знамёна у ног короля, знаменосцы отступят на три шага и снова возьмут знамёна и по приказанию польского гетмана Станислава Воеводского зажгут фитили, забьют в барабаны и отправятся в путь. Дозволено им взять с собой двенадцать полковых пушек, если у них есть конское тягло. Таборы, укрепления и остроги должны быть сданы в целости». — Король отдал грамоту Соколинскому: — Читай дальше.
— «Во время пути ратные люди обязуются не притеснять поляков, не входить в королевские замки, а корм для лошадей, если они есть, и съестные припасы для себя — покупать. Договор должен быть подписан воеводой Шеиным и другими воеводами и полковниками с русской стороны и уполномоченными короля Владислава — с польской».
— Есть у тебя противное этому договору слово, воевода Шеин? — спросил король Владислав.
Михаил Шеин старательно вдумывался в каждое услышанное слово. По его мнению, выходило, что король, как победитель, поступал по отношению к побеждённым великодушно. Всё, что касалось оружия, в договоре было выражено по законам войны. Тут и спорить не о чем. И знамёна положить у ног короля — тоже закон войны. Но вот король оставил Шеину двенадцать пушек. Господи, что с ними делать, ежели у него нет тягла? Давно от бескормицы погибли все лошади. На что уж бережливы немцы, и те потеряли коней. «Что делать с пушками, надо подумать», — решил Шеин и ответил королю:
— Я со всем согласен, ваше величество. Законы войны не умаляют твоего благородства.
— Хвала Деве Марии. Два дня тебе на сборы.
— Так и будет. В среду на первой неделе Великого поста и уйдём.
Но не всё было гладко со сборами. Из двух тысяч раненых, которые оставались на попечение поляков и смолян, третья часть запросилась домой. Когда Шеин, Измайлов, князья Белосельский и Прозоровский обходили землянки с ранеными, чтобы проститься с ними, все, кто мог хоть как-то передвигаться, слёзно просили воевод не оставлять их у поляков:
— Сделайте милость, воеводы, не бросайте нас на погибель!
— Мы поползём следом за вами домой!
У воевод, у князей сердца обливались кровью, когда они слушали мольбы раненых. Шеин понимал, что надо внять гласу вопиющих. Выход он видел в одном: выменять за двенадцать пушек у поляков коней с повозками. Сбруя от прежних коней сохранилась. Но знал Шеин, что тех повозок и коней не хватит, чтобы вывезти всех раненых, жаждущих вернуться на Русь. Нужны были деньги для покупки того и другого. После того, как воеводы и князья обошли все землянки, Шеин позвал их в свою и сказал:
— Мы не можем уйти от Смоленска с чистой совестью, ежели не возьмём тех, кто страдает о доме.
— Не можем, — согласились всё единодушно.
— Потому прошу вас раскошелиться и отдать личные деньги на покупку коней и телег.
Денег кое-как наскребли. Узнав, что воеводы и князья отдали всё, что имели, отозвались тысяцкие, сотские, сами ратники. Хранились кое у кого деньги с той поры, когда исправно платили царское жалованье. Однако, собрав деньги, россияне оказались перед другой преградой: поляки не хотели продавать коней и телеги. И Шеину пришлось идти на поклон к королю, объяснять ему безысходность положения раненых.