Ио кивнула и села на упавшее дерево.
– У тебя ноги не болят, господин мой? Мы сегодня много прошли, а ты даже ни разу не сел на повозку.
Я признался, что ноги у меня действительно болят, но если она хочет пройти еще, то я, конечно же, пойду с нею.
– По правде говоря, мне совсем не хочется никуда идти, господин мой. Я всего лишь хотела увести тебя подальше, чтобы другие не подслушали. Я знаю, ты все еще помнишь, как Пасикрат рассказывал о призраке, явившемся в его комнату, и вдруг умолк. Как ты думаешь, почему он умолк?
Я немного подумал и ответил:
– Наверное, испугался. Большая часть людей боится привидений, по-моему.
Но многим стыдно в этом признаться. Возможно, Пасикрату тоже стало стыдно.
Ио выплюнула изо рта прядку волос, которую задумчиво покусывала.
– Я так не думаю, – сказала она. – Я хочу сказать, что он, возможно, запросто солгал бы. Вряд ли страх перед привидением заставил его умолкнуть. Если бы он хотел сказать об этом, то сказал бы сразу, еще когда рассказывал, как услышал вопли Каллии или увидел призрака. – Ио соскользнула с дерева и подобрала длинную палку. – Смотри, вот я, например, то привидение. У меня есть копье и большой щит, и я намерена тебя убить.
Я перехватил палку, которая тут же сломалась.
– Правильно, – сказала Ио. – Ты бы попытался перехватить копье. – Она отшвырнула сломанную палку и снова уселась на прежнее место. – Я думаю, что Пасикрат поступил именно так. Он, скорее всего, его и перехватил – он ведь очень ловок.
– Одной правой рукой? Но это же очень трудно, Ио! Да и призрак к тому же прикрывался щитом.
Она покачала головой.
– Нет, обеими руками, господин мой! По-моему, как раз об этом он чуть не проговорился. Он еще так странно посмотрел на свою культю, помнишь?
– Ты хочешь сказать, что он лгал? И вообще никакого призрака не видел?
– Нет, господин мой. Я хочу сказать, что когда он бился с ним, у него левая рука была! – Больше она ничего не прибавила и уставилась на отражение багровых закатных облаков в водах озера.
– Рука-фантом? Потому что соперником его был призрак?
– Ты помнишь Эгесистрата, господин мой? Ты сегодня читал о нем в своем дневнике?
Я признался, что нет.
– Он очень хороший прорицатель. Он очень много знает о призраках и богах; помнишь, когда мы с ним еще только познакомились, он говорил, что те люди, которых ты убил своим мечом, вполне возможно, могут вернуться.
Это ведь ты отрубил Пасикрату руку, господин мой. Своим мечом.
Сейчас уже очень поздно, но я не думаю, что Полос спит. Я тоже не мог уснуть, так что зажег эту лампу. Далеко, на склоне горы, кто-то играет на свирели. Когда я ложусь и закрываю глаза, мне видятся танцующие фигуры с той красной вазы из дворца моей памяти – один из танцоров тоже играет на свирели… По-моему, лучше я спать пока не буду и еще кое-что запишу.
Этот Пасикрат уже поджидал нас с Ио, когда мы вернулись, и сказал, что у него есть в городе дела, а потом попросил меня разрешить ему взять с собой Полоса в качестве помощника. Ио сердито замотала головой, но я, взглянув на культю Пасикрата, позволил ему взять мальчика. Когда Полос вечером вернулся, он весь дрожал и разговаривать с нами не захотел.
Я пошел в комнату Пасикрата объясняться, но тот поклялся, что Полоса не бил. Было заметно, что Пасикрат сильно ненавидит меня и очень боится. И, похоже, себя он тоже ненавидит за это. Я даже пожалел его, хотя, возможно, этого как раз делать не стоило. Я спросил, в Спарту ли мы идем и родной ли это его город (хотя я был в этом уверен, потому что он обещал Полосу показать там свой особенный щит), и он подтвердил, что все действительно так. Тогда я сказал, что убью его даже посреди спартанской агоры, если он еще хоть раз сделает с Полосом что-нибудь дурное. И он снова поклялся, что ничего дурного ему не сделал.
Мы разбудили Фемистокла; он сказал, что я не должен угрожать Пасикрату (что я и без него уже понял), и отослал меня спать. Эту комнату мы делим с Полосом, Ио, чернокожим и его женой.
Луна стоит высоко в небе. Я перечитал многое в своем дневнике – об Эгесистрате и много раз – о Фаретре. Глаза у меня болят и слезятся от усталости.
Глава 33
Козлоногий человек назвал его кентавром. Теперь я его боюсь, хотя он всего лишь ребенок, даже младше Ио. Козлоногий отвел Ио в сторонку и спросил об этом кентавре. Она сказала, что он мой раб. А я просто рот открыл от изумления.
– Ты же все забываешь, господин мой, – отмахнулась Ио. – Но о своей забывчивости все-таки обычно помнишь.
Я понял, что не могу вспомнить даже, как мы здесь оказались.
– Ну, ты участвовал в большом сражении… Ты был ранен… – Она моей рукой провела по шраму у меня на голове. – До того, как оказаться здесь, мы побывали в Афинах и в Коринфе, а еще раньше – во Фракии; там-то тебе и достался Полос. А меня ты получил прошлым летом, в Фивах.
Я пообещал ей, что освобожу их обоих и позволю вернуться к родным, но она сказала, что родителей своих не помнит, а родители Полоса слишком далеко отсюда.
Тогда я позвал Полоса и сказал ему, что, насколько я понимаю, он несчастлив, ибо раб счастливым быть не может. И я как его невольный хозяин весьма об этом сожалею и сразу же освобожу его, стоит ему только пожелать.
Он не сводил с меня глаз. Глаза у него большие и темные, как у Ио.
Вскоре эти прекрасные глаза наполнились слезами, и он сказал, что для него лучше быть рабом доброго человека, который будет его учить, кормить его и защищать, чем скитаться бездомным и в итоге попасть в дурные руки. Хотя я, посетовал он, не всегда должным образом защищаю его и даже велел служить одному очень плохому человеку. Он показал мне этого человека; им оказался Пасикрат, однорукий мужчина, который очень быстро бегал, пока ляжку ему не пропорол дикий кабан. Я пообещал Полосу, что больше никогда никому его не отдам, и сказал, что, если я свое обещание забуду, пусть он мне напомнит.
Я спросил, что ему сделал Пасикрат, но он убежал. Ио говорит, что не знает этого. По-моему, она что-то подозревает; впрочем, я тоже.
Я перечитал предыдущую запись. Сегодня утром мы проснулись уже не на берегу озера, так что, видимо, я по крайней мере один день пропустил и ничего не записывал.
Этот дом находится в Аркадии, где не встретишь ни одного ровного поля; всюду вокруг нас холмы и горы, многие довольно высокие, но все покрыты зеленью. Здесь никто землю не пашет, что мне представляется странным.
Женщины вскапывают землю для своих небольших огородов лопатой или короткой мотыгой, сделанной из овечьей лопатки. А мужчины пасут скот – овец, коз, иногда небольшие стада коров и лошадей, – а также занимаются охотой. Мы тоже сегодня охотились; именно тогда-то я и видел кентавра. Вот как это произошло.
Сегодня утром, когда Ио по моей просьбе перечислила всех членов нашего отряда, Фемистокл велел мне надеть шлем и кирасу. Я взял с собой меч и пару дротиков, хотя щита у меня нет. Чернокожий был экипирован примерно так же, только меч у него длинный. А вот у Пасикрата был всего лишь нож – Ио говорит, это потому, что он бежал весь путь от Спарты сюда, чтобы встретить нас.
Мы прошли уже довольно далеко, когда обнаружили, что дорогу нам перекрывает оползень. Пасикрат клялся, что оползень случился уже после того, как он пробегал здесь. Если бы у нас не было повозки, запряженной мулом, мы бы просто вскарабкались по камням и преодолели это препятствие; а вот расчистка пути отняла бы у нас много дней. Ничего не оставалось, как повернуть назад и попытаться пробраться на юг другой дорогой, которой Пасикрат не знал; и не успело еще солнце подняться достаточно высоко, как мы заблудились.
Тогда Пасикрат стал настаивать, чтобы мы снова повернули назад, потому что дорога с каждым шагом становилась все хуже; однако Фемистокл и Симонид хотели Продолжать путь, пока мы кого-нибудь не встретим и не попросим показать нам дорогу. Спор разгорался, когда Тиллон заметил какого-то землекопа и поспешил к нему.