Эгесистрат теперь поддерживал Элату, тихо бормоча слова благодарности.
- Учти: она останется у тебя только до тех пор, пока ты снова не попадешь сюда, - предупредила его Охотница. - Как только это произойдет, она обретет свободу и сможет снова вернуться в свой дом.
И с этими словами исчезла и Охотница, и ее псы, и ее нимфы; под огромной сосной во мраке остались только прорицатель, Элата и я. Еще некоторое время мне казалось, что я слышу вдали дикий лай и завывания гончих, потом все стихло.
Хромой Эгесистрат с трудом мог передвигаться по неровной каменистой земле, усыпанной скользкими сосновыми иглами, а Элата по-прежнему была настолько пьяна, что мне пришлось нести ее на руках. Сам же Эгесистрат держался за мое плечо. Я попросил его объяснить, в чем смысл произошедшего, и сказать, кто такая эта Охотница и какой властью она обладает. Он обещал, что все потом расскажет и объяснит, но сперва, едва мы добрались до костров, повел Элату к воде, где песок был влажным и плотным, так что он мог передвигаться гораздо свободнее.
Итак, я описал все события с той минуты, как заметил Элату, рассматривавшую наш лагерь. Когда я писал об олене, вернулся Эгесистрат и начал рассказывать мне об Охотнице, а тем временем вернулась и Элата, которая тут же полезла в ручей купаться.
Я спросил Эгесистрата, хорошо ли он знаком с Охотницей.
- Только понаслышке, - отвечал прорицатель. - Раньше я с нею не встречался. В отличие от тебя.
Я уже не помнил, когда встречался с этой богиней, но чувствовал, что так оно и было.
- Это Великая богиня, - сказал он. - Ты ведь тоже небось не думал, что разговариваешь с обыкновенной женщиной?
- Нет, я как раз думал, что она самая обыкновенная - ведь именно такой она явилась мне. Но что-то я, конечно же, подозревал. Так ее зовут Синтия?
- Это одно из ее имен, - ответил Эгесистрат. - А имен у нее много. Ну а Губителя [одно из прозвищ Аполлона] ты знаешь?
Я ответил, что нет, и добавил: если судить по имени этого бога, то вряд ли у кого-либо возникнет желание с ним знакомиться.
- Ты глубоко заблуждаешься! Ты забываешь, что на свете есть великое множество такого, что следовало бы погубить, уничтожить - волки и львы, например. Между прочим, он и мышей уничтожает.
Тут я смутно вспомнил что-то - воспоминание это точно вынырнуло из тумана, окутавшего мою память, - и сказал, что хотя уничтожение мышей, видимо, приносит людям пользу, однако я совсем не уверен, что хотел бы погубить всех волков и львов на земле.
- Захотел бы, если б держал овец или коз, - прагматически заметил Эгесистрат. - Или коров разводил. У тебя свой-то скот есть? Насколько я понял со слов богини, раньше он у тебя был.
Я сказал, что у меня, видимо, была по крайней мере одна упряжка быков, если то, что показала мне Элата, соответствует действительности. После чего мне пришлось рассказать ему все об этом странном происшествии - как она перенесла меня туда, где, по ее словам (и моим собственным догадкам), находится мой дом, и что мы там видели и делали. Когда я спросил его, как Элате удалось такое проделать, он признался, что не знает, и вслух усомнился, что подобные чудеса вообще в ее власти. Я спросил, не колдунья ли она.
- Нет, - отвечал он, - можешь мне поверить. Она просто дриада, нечто вроде нимфы.
- А я думал, когда Элата назвалась невестой (*16), что она просто молодая женщина, достигшая брачного возраста, - заметил я.
Эгесистрат кивнул:
- Тебе, чужеземцу, это вполне простительно. Из всех невидимых существ нимфы ближе всего к нам, людям; они даже не бессмертные, хотя живут очень долго. Наши крестьяне и боятся их, и любят; какой-нибудь деревенский воздыхатель, желая сделать приятное своей возлюбленной пастушке, может даже притвориться, что считает ее нимфой в человеческом обличье. Оттого слово "нимфа" и приобрело ныне оттенок обычного комплимента.
- Понятно, - сказал я. - Но, по-моему, есть и еще одно сходство между нимфами и нами - они тоже должны повиноваться Охотнице, которую ты называешь Великой богиней.
- Так и есть, - подтвердил Эгесистрат. - Она сестра, даже больше, сестра-близнец того Губителя, о котором мы только что говорили. А он один из Двенадцати, лучший из них, истинный друг людей, покровитель искусства предсказаний, искусства врачевания - вообще всех искусств! Но его сестра...
- Не так дружелюбно относится к людям, как он, - подхватил я, прочитав это по его лицу.
Тут появилась Ио и уселась рядом с нами. Глаза у нее были заспанные, но горели любопытством.
- Кто эта женщина? - спросила она у Эгесистрата. - Я проснулась, а она лежит рядом со мной. Говорит, что принадлежит тебе.
Эгесистрат ответил, что это правда.
- Тогда тебе надо бы достать ей какую-нибудь одежду, а то хлопот не оберешься, когда моряки проснутся.
Я велел Ио сходить за одеждой Элаты, которая так и осталась под сосной.
Эгесистрат пробормотал себе под нос:
- Вообще-то неплохо было бы найти на корабле такое местечко, где ее никто не увидит. А то все начнут на нее пялиться - мне даже думать об этом неприятно.
Я заметил, что для этого достаточно посадить ее перед самой первой скамьей. Он рассмеялся:
- Ты прав, конечно, но это хорошо, когда все гребцы заняты. А ведь большую часть времени они грести не будут.
- Ну и что, даже в этом случае только те, что сидят рядом, смогут ее разглядывать, ведь корабль-то длинный и узкий. Только, по-моему, у моряков мысли будут при этом не намного грязнее твоих.
- Ты имеешь в виду слова богини?
Я кивнул.
- Она, между прочим, сказала еще, что ты тоже спал с этой нимфой до меня.
Я не стал возражать, а постарался утешить его, пояснив, что спал с Элатой, когда Охотница еще не отдала ее ему.
Он вздохнул:
- Да она бы никогда и не стала моей, если бы ты не переспал с нею прежде. Что же до моих "грязных" желаний, то лишь женщина может назвать их такими, да и то далеко не всякая. Я, видишь ли, потерял несколько лет назад жену; и мне, хромому, да еще вдали от дома, совсем не просто найти себе новую. Любому мужчине это сделать нелегко, тем более если хочешь, чтобы новая жена была такой же доброй, как прежняя.
- А у этой Охотницы любовники есть? - спросил я.
Эгесистрат покачал головой: