Чуток опомнившись от взаимодействия коры ствола и моего лба, я разомкнул объятия, позволив закону гравитации стащить меня вниз. Рядом, с кряхтеньем, сопением и прочими звуками, присущими несвоевременно разбуженному медведю, вылезал из кустов Николай. Отличаясь от хозяина тайги только неизменным вещмешком, ну и еще — обширным изложением непечатных мыслей по поводу размножения кракена. Видимо, в горячке Швед позабыл, что тот никак не может проделать всех предложенных ему прапорщиком манипуляций в силу того, что не принадлежит к млекопитающим, а зачислен учеными в разряд головоногих моллюсков…
Пардон, был зачислен. На всем обозримом пространстве ничего, напоминающего адское чудище, не наблюдалось. То есть — совсем ничего. Даже болото успело испариться. Превратившись в ровную поляну, укрытую растрескавшимся илом, словно мозаикой из тротуарной плитки.
— Получилось?
Давно подмечено, что люди в экстремальных условиях часто говорят раньше, чем начинают думать. А вроде бы считается, что скорость звука гораздо ниже скорости мысли? Ну и получают в ответ не менее продуманный и столь же интеллектуальный текст.
— Что?
Вопрос-то и в самом деле очень сурьезный!.. Никто же не знает, что именно произошло и каких последствий следует ожидать. К примеру, как воспримет Симаргл наше, прямо скажем, совершенно хамское использование перстня призыва буквально? То есть вместе с ним самим. А ведь он, хоть и не самый важный, но все-таки бог. Вернее, трикстер… Ну да нам этот хрен на редьку не менять. Если захочет отомстить, не отбрешемся…
— Сам как считаешь?
— Ну, — Шведир задумался, — если по церковным канонам, то полагается оскверненное место окропить свяченой водой и обойти по периметру с хоругвями и молитвами.
— Ну это мы и обсуждать не будем. Из всех жидкостей у нас с тобой только чай… — Я поднял палец. — Кстати, дай хлебнуть. А о второй даже упоминать не буду, чтоб не кощунствовать.
— Это да, — протянул мне флягу Николай. — Хотя как раз в этом случае мы можем легко пометить некоторую территорию. Лично меня после столь неприятного знакомства с представителями враждебных потусторонних миров и без чаевничания поджимает.
— Солидарен. Я бы даже сказал: поддерживаю, в том числе и по большому счету… Но, кроме шуток, над завершением процедуры изгнания каким-то маловнятным ритуалом — надо подумать.
— Зачем?
— Да потому что шум мы подняли серьезный. И скоро тут будет кому на нас поглядеть. И не только из праздного любопытства. Чувствуешь, как воздух посвежел?
— Ожидаешь эльфов?
— А почему нет? — пожал я плечами. — Самое милое дело устранить киллера после работы. С гоблинами я подсуетился, не рыпнутся. А длинноухим что мешает прибрать нас и сказать, шо так и было? Тихонько вернув себе обратно бесхозные земли. Так что хоть мы с тобой и самозванцы, но обставить надо все настолько впечатляюще, чтобы ни одна сволочь и вякнуть не посмела супротив двух колдунов столь немыслимой крутизны. Доступно?
— А то… — кивнул Швед. — У тебя есть план?
— У нас есть план, мистер Фикс? — усмехнулся я невольно, вспомнив мультик. — Да, у нас их есть. Аж две, и обе с голубыми глазами.
— Сейчас не очень… — свел брови Швед. — Какими еще глазами?
— Это я старый анекдотец вспомнил. Спорят мужики, у кого жена толще. Один говорит: «Моя супруга даже на двух стульях не усядется». Второй: «Мы две кровати сдвигаем, и то мне прилечь негде». «А у моей жены голубые глаза», — заявляет третий. «И при чем тут глаза?» — удивляются товарищи. «Потому что все остальное — задница…».
— Смешно, — хохотнул Швед. — На ценителя… Только связи с нами не увидел. Которая из наших достаточно широкая, чтоб прикрыть остальных?
— Объясняю тем, кто в танке. Будет нам с тобой именно все остальное, если не применим для убедительности зрителей спецэффекты. В простонародье именуемые «синеглазками». Чтоб у эльфов от восхищенного изумления собственные глаза на лоб полезли…
— Сурово, — полез в вещмешок Николай. — Но мне нравится. Жаль что ни «черемухи», ни «сирени» нет. Это их впечатлило бы куда больше… — И душевно замурлыкал: — Еще косою острою в лугах трава не скошена, еще не вся черемуха к тебе в окошко брошена. Встречай меня, хорошая, встречай меня, красивая. Заря моя вечерняя, любовь неугасимая…
Потом Швед вздохнул. Видимо, песенка напомнила не только о спецсредствах.
— На, садист доморощенный. ОМОН по тебе сохнет. Держи… — протянул мне две шашки.
— Ты же говорил.
— Ну звыняйтэ, [6]куме, сбился при пересчете… С кем не бывает, — развел руками Швед, держа в каждом кулаке еще по картонному цилиндру, отдаленно напоминающему солидную хлопушку. — Принести «жалобную» книгу?
— М-да, наверно, я не слишком удивлюсь, если в следующий раз ты «шмеля» оттуда вытащишь. Жаль, что пришлось так с Симарглом обойтись. Уж коль он между мирами шастает, мог и прихватить нам из вещей чего важного. Из нашего времени… Мешок кофейных зерен хотя бы, если окажется, что контрабандой оружия ему вера заниматься запрещает…
— Мы же не нарочно… — начал было Швед, но тут же поправился: — Вернее, нарочно, но других вариантов все равно не было. Я тебя прошу, Влад, не парься. Придет время — извинимся со всем уважением. Нарочно или нет — а псеглавец нам жизнь спас реально. Так что магарыч по-любому придется ставить. Я так думаю… А дальше — будем поглядеть. Когда шаманить начнем? А то у меня что-то уже зуд между лопаток возник. Примета верная…
— Тогда запевай и двигай по периметру. Шашки зажигай примерно по сторонам света. Первую положи вон там, где у нас как бы юг. Вторую — на западе. Я свои две заброшу на восток и на север.
— А петь-то чего?
— Да без разницы. Главное громко и жизнеутверждающе…
— Понял, — кивнул Николай и грянул мне в спину на всю силу легких: — Я люблю тебя, жизнь, что само по себе и не ново. Я люблю тебя, жизнь, я люблю тебя снова и снова…
«Интересно, а что он запоет на другое ключевое слово?»
Поскольку мне нужен был более бодрый темп, дуга досталась длиннее — я заорал другой текст:
— Помнишь мезозойскую культуру? У костра сидели мы с тобой. И ты мою разодранную шкуру, дорогая, зашивала каменной иглой!..
— Первая! — доложил Швед. — Газы!
Да хоть «Шанель», все равно ни противогазов, ни ОЗК у нас нет. Вся надежда только на безветрие и эффект притяжения. Эмпирическим путем установлено, что если воздух неподвижен, дым всегда тянется к чему-то громоздкому. В нашем случае это был лес с затаившимися в нем как минимум наблюдателями. О максимуме думать не хотелось, аппетит пропадал…
— Вторая! — крикнул в ответ, зажигая свою шашку. И как только она зашипела, аккуратно бросил ее к кромке бывшего болота, а сам потрусил дальше.
— Помнишь питекантропа-соседа? Как тебя он от меня сманил тем, что ежедневно для обеда кости динозавра приносил.
— Вторая! Что дальше, Влад?
— Давай в центр площадки.
— Не накроет?
— Бог не выдаст, свинья не съест.
— Обнадеживает… — не так чтобы громко, но достаточно, чтоб я разобрал, проворчал Николай и тут же продолжил: — Надежда — мой компас земной, а удача — награда за смелость. А песни довольно одной, чтоб только о доме в ней пелось.
— А чего, вот и попробуй. Встань в середке, накрой голову ладонью и скажи: «Чур, я в домике». Вторая…
Сизая пелена неторопливо отрезала нас от внешнего мира, очень медленно, но все-таки сужая кольцо. Даже в носу засвербело. Самовнушение конечно, но кто хоть раз нюхнул этого букета, яркость ощущений запомнит надолго.
— Ну и?
— Не знаю, Коля… Пострелять разве для эффекта? Веришь, совсем ничего в голову не приходит. Не привык без техпомощи обходиться. Шумнуть бы, да нечем? Кричать — без толку. Дуэт не хор.
— А СХТ годится?
— Сигнальная ракета? — Я даже онемел на какое-то время, мысленно обещая: как только спадет напряжение, произвести самый тщательный досмотр личных вещей Шведа. На предмет раскулачивания и национализации заныканного имущества.