– Никто не станет кидать жребий сам с собой.
Его Господин и Властитель приподнял брови:
– И не с такими безумными ставками.
По какой-то минутной прихоти золотистые языки пламени перед ними вскружились вихрем, и опять Пройасу показалось, что на обтянутых кожей стенах заколыхались неясные сцены Страшного суда.
– Я весь твой, навеки, мой госпо… Келлхус. Чего ты хочешь от меня?
Тот приблизил львиноподобную голову к огню.
– Преклони колени перед очагом, – приказал аспект-император, и в голосе его послышались жесткие ноты. – Погрузи лицо свое в огонь.
Пройас удивился отсутствию сомнений в себе. Он опустился на колени у края кованого очага. Его обдало жаром. Ему была прекрасно знакома прославленная легенда людей Бивня, когда бог Хасиэльт приказал Ангешраэлю опустить лицо в кухонный очаг. Пройас слово в слово помнил Зиггуратскую проповедь, в которой Келлхус использовал эту историю, чтобы явить свою божественную сущность в Первой Священной Войне двадцать лет назад. И понимал, что «Погружение в Огонь» с тех пор стало метафорой Заудунианского откровения.
Немало безумцев бродило по Трехморью, ослепшие и изуродованные шрамами из-за буквального истолкования этой метафоры.
Стоя на коленях, склоняясь к огню, он точно и спокойно выполнял приказание своего Пророка и Императора. Ему даже удавалось не зажмуриваться. И какой-то частью сознания он удивлялся, что преданность, любая преданность может зайти так далеко, что можно сунуть лицо свое в пламя.
Выйти за пределы благоразумия. Потонуть в объятиях пламени. В обжигающей агонии.
Раствориться в сиянии.
С треском исчезли волосы его на голове и бороде. Он ждал агонии. Ждал крика. Но что-то сошло с него, как мясо отделяется от переваренных костей… что-то… сущностное.
Сквозь пламя он смотрел на многие тысячи лиц. Достаточно, чтобы совершенно потеряться в этом множестве. Но все же ему удалось сосредоточиться на группе людей, четырех длиннобородых мужей Великого Похода, один из которых смотрел прямо на него по-детски бессмысленным взором, неподвижностью, пока другие препирались по-туньерски… насчет пайков… Голод.
И в следующий момент он уже сидел на полу сумрачной спальни Келлхуса, моргая и потрескивая.
А его Господин и Властитель, взяв его за руку, приложил влажную ткань к пылающему лицу.
– Отсутствие расстояния, – произнес он с печальной усмешкой. – Мало кому удается.
Пройас дотронулся до щек и лба кончиками пальцев, ожидая нащупать вздувшуюся от ожогов кожу, но она оказалась невредима. Ошеломленный, он резко выпрямился, все еще жмурясь. Огляделся вокруг, отчего-то удивляясь, что огонь в кованом очаге горел так же жарко, как прежде.
– Тебя беспокоит, что я способен наблюдать за людьми через огонь? – спросил Келлхус.
– Скорее, это ободряет… – ответил Пройас. – Я прошел с тобой всю Первую Священную Войну. Мне хорошо известны нравы солдат, заброшенных далеко от дома.
Позже он осознает, что аспект-император все знал заранее, что Анасуримбор Келлхус знал его изнутри лучше, чем он сам. И вопрос о цели этой личной встречи будет немало мучить его.
– Безусловно.
– Но зачем ты явил мне это? Уже поговаривают о бунте?
– Нет, – возразил Келлхус. – Говорят о том, что занимает всех попавших в беду.
Аспект-император вновь устроился у камина, жестом приказав Пройасу последовать его примеру. В тишине Келлхус наполнил чашу вином из горлянки, стоявшей подле него. Признательность разлилась в груди Верховного Генерала. Он отпил из чаши, взирая на Келлхуса вопрошающим взглядом.
– То есть о доме.
– Верно, о доме, – согласился аспект-император.
– И это плохо?
– Конечно. Даже сейчас наши заклятые враги рыщут по всему Трехморью. Пройдут дни, и они осмелеют, как никогда. Я всегда выступал скрепой для всех частей Новой Империи, что держит их вместе. Боюсь, без меня она не выживет.
Пройас нахмурился:
– И ты полагаешь, что дело идет к измене и мятежу?
– Так и будет.
– Но эти люди – заудуниане… Они готовы умереть за тебя! За правду!
Аспект-император склонил голову в знак согласия и в то же время сомнения, что Пройасу приходилось наблюдать несчетное количество раз, но не в последние несколько лет. Прежде они были намного ближе, понял он, в период Унификационных Войн…
Когда вместе убивали.
– Люди относятся к абстракциям в лучшем случае с пренебрежением, – проговорил Келлхус, окутывая себя таинственностью. – Только немногие пылкие приверженцы – вроде тебя, Пройас, – могут бросить себя на алтарь идеи. Остальными движет не вера в меня, а в то, что им говорю.
– Но они верят! Мог-Фарау возвращается погубить мир. Они верят в это! До того, что последуют за тобой на край света!