Он помедлил, давая возможность адепту перевести.
– Потом мы натыкаемся на забитых оленей, то, что, по вашим словам, могут сделать шранки, только собравшись в Полчище, – что, как мы знаем, не происходит…
Сорвил, заколебавшись, посмотрел на одного и другого собеседника, сурового старого ветерана и кудесника с окладистой бородой.
– Мы слушаем, мой король, – подбодрил Эскелес.
– У меня только догадки…
– А мы послушно внимаем.
Сорвил посмотрел вдаль поверх сгрудившихся пони на вытоптанный широкий след, который казался темно-серым узором в предрассветном ландшафте. Где-то там… Далеко.
– Я предполагаю, – сказал он скрепя сердце, – что мы пересекли путь одной из армий Консульта, которая намеревается напасть на Великий Поход. Олени нужны ей для еды и для того, чтобы замести свой след. Полагаю, что у них есть план дождаться, пока армия Великого Похода упрется в Полчище…
Он сглотнул, вспомнив землистое лицо отца, выдыхающего пыль при каждом слове.
– И тогда… они нападут сзади… Но…
– Но что? – спросил Эскелес.
– Но я не уверен, что они на это способны. Ведь шранки, они…
Эскелес с Харниласом тревожно переглянулись. Капитан, подняв глаза, посмотрел на молодого короля в упор, как делает офицер, когда хочет подчеркнуть свою власть. Не отводя глаз, он сказал адепту:
– Этум сути саль мереттен.
Затем медленно, чтобы Сорвил смог уловить смысл, продолжил на шейском:
– Итак. Что же нам делать?
Юный король Сакарпа пожал плечами:
– Скакать к аспект-императору.
Старый офицер, улыбнувшись, кивнул и похлопал его по плечу, после чего бросил клич сниматься с лагеря.
– Возможен такой исход? – спросил Сорвил Эскелеса, который остался стоять рядом со странным, чуть ли не отеческим блеском в глазах. – Шранки на это способны?
Схоласт энергично кивнул, смяв бороду о широкую грудь.
– В древние времена, до прихода Не-Бога, Консульту случалось впрягать шранков, приковав их цепями к огромным колодкам… – Он запнулся, моргая, будто пытался выгнать из головы нежеланные воспоминания. – И гнали, как мы – рабов в Трехморье, притом не кормили, чтобы те зверски изголодались. А потом, достигнув мест, где шранки могут уже почуять запах человеческой крови, спускали их с цепи.
Крепкий клубок из страха и надежды внутри у Сорвила резко, с облегчением распустился. Он чуть не пошатывался от изнеможения, словно одна тревога поддерживала его все эти бессонные ночи.
Схоласт положил крепкую руку ему на плечо.
– Мой король?
Сорвил тряхнул головой, чтобы успокоить кудесника. Он оглядел утреннюю равнину: Сакарп, казалось, лежит прямо за ним, а не на расстоянии нескольких недель пути, настолько изменился горизонт.
– Капитан… – сказал он, оборачиваясь к пристально смотрящему чудотворцу. – Что он сказал тебе только что?
– Что ты обладаешь даром великого правителя, – ответил Эскелес, сжимая ему плечо, как отец, когда того охватывала гордость за сыновние достижения.
«Разве это дар?» Хотелось протестовать. Нет…
Только то, что поведала ему земля.
Глава 5
Западное Трехморье
Как смерть является итогом всех болезней, так и убийство – итогом всех грехов.
Устройство этого мира настолько косно, что и Богам не под силу разъять его сочленения. И ни одна чаша не имеет стольких трещин, как Судьба.
Поздняя весна, Новой Империи Год 20-й (4132 Год Бивня),
где-то на юге от Гильгата…
Последствия определяют причины – в этом Мире.
Дар Ятвер шел по освященной земле. Кожа его не обгорала на солнце, благо была смуглой с рождения. Стопы не покрывались волдырями благодаря мозолям, приобретенным в юности. Но он утомлялся, как и другие, поскольку состоял из плоти и крови. И всегда уставал, когда следовало уставать. А каждый сон заканчивался приятным мигом пробуждения. Порой, чтобы послушать лютню и разделить трапезу странствующих лицедеев. Порой – чтобы увидеть лисий хвост, а подле себя – гуся, которого та лисица откуда-то стащила.
Поистине, каждый вдох его был Даром.
Он пересекал истощенные плантации Ансерки, притягивая взгляды трудившихся там рабов. И хотя он шел один, ступал он по следам тысяч, ибо всегда был странником, которого сам преследовал, и впереди идущий всегда был он сам. Подняв глаза, он видел себя, проходящего под одиноким, согнувшимся под порывами ветра деревом, шаг за шагом исчезающего за дальним склоном холма. А когда оборачивался, видел то же самое дерево позади и того же человека, спускающегося по тому же склону. Бесконечные вереницы связывали его с ним самим, от Дара, сочетавшегося со Святой Старухой, до Дара, на чьих глазах истекает кровью аспект-император, преданный всеми.