Стало душно, расстегнул мундир и закурил, сотую, наверное, папиросу. С языка сама сорвалась сальная история…
«Хоть как-то реабилитироваться, показать, по крайней мере, товарищам, что не раздавлен и есть ещё запал шутить. Почти закончил анекдот и опять некстати идёт Анатоль с Графом. Этот молодой провинциальный выскочка, которого по странной ошибке судьбы перевели в столицу, говорят в нём скрытый талант. Видимо, слишком хорошо скрытый. Непонятно только, что в нём нашёл граф. Но он, впрочем, всегда крутится вокруг таких нахальных новичков, чёрт с ним его дело». – Роились мысли в голове Андрея.
«Оскорблён?! Анатоль оскорблён?! Ему то какое дело?! Это мадам, которая и так у всех на слуху. Про неё только ленивый шуток не травил. Точно провинциал просто не отесался ещё, проучить его и будет мне реабилитация перед товарищами и развлекусь заодно… Нет, не насмерть, так порезать на память, чтобы знал своё место…»
– И что ты хочешь этим сказать? – Начал снова меч, обращаясь к чёрненькому.
– Узнав поближе Андрея, ты всё ещё видишь благородство в его убийстве?
– Низкий человек был. С низкими желаниями и мыслями. Даже знать про него больше ничего не хочется, вполне заслужил то, что с ним сделал Анатоль.
– Как по мне, так они все заслужили, но нельзя же всех убить… Ты думаешь твой Анатоль лучше?
– Он благородный!
– Ну, ну… – Облизываясь, и с довольной сытой мордой сказал чёрненький. – Побольше бы таких благородных! Обычный был человечишка, этот Андрей, с вполне обычными понятными мыслями, звёзд с неба не хватал, но и зла большого не приносил. Через несколько месяцев его и вспоминать никто не будет. А ты такие громкие слова роняешь. Низкий человек, подлец, наверное ещё. Жил и вот так умер… Мир стал лучше? Нет. А хуже? Да тоже нет! Одна радость мы с тобой поговорить смогли.
Меч замолчал, задумался. Он всегда был уверен, что низость достойна смерти. Но, а вдруг чёрненький прав и ничего не меняется в мире, если благородство торжествует… Как оно всё должно быть?
Анатоль медленно, сильно и зло вынул саблю из обмякшего тела врага, отёр лезвие носовым платком и убрал её в ножны. Стояла гробовая тишина. Никто не ожидал, что из пустячной пьяной ссоры выйдет убийство такое хладнокровное и неприкрытое.
– Зачем ты это сделал? – Шёпотом спросил секундант у Анатоля. – Договор ведь был до первой крови, достаточно было просто порезать.
– Андрей был низкий человек, мир без него будет лучше. – Сухо ответил его друг.
У Николая, так звали секунданта Анатоля, больше не нашлось слов. К друзьям подошёл стоявший чуть поодаль граф, в совершенно спокойном состояние духа, словно всё происшедшее было само собой разумеющимся.
– Ты всё верно сделал мой мальчик, мужчина должен отвечать за свои слова. – И уже громко, обращаясь ко всем присутствующим, Граф сказал:
– Господа вы знаете что надо делать, а нам пора, здесь нельзя долго оставаться. – И, взяв под руки двух своих протеже, он быстро зашагал к выходу из кладбища. У Николая заплетались ноги, а Анатоль шёл молча, уверенно словно ничего не случилось.
Вечером, после чая, когда Анатоль сидел у окна и смотрел на то, как снег продолжает укрывать землю, в дверь постучал камердинер.
– Войди.
– Господин Вам письмо.
Анатоль взял благоухающий кусочек хорошо свёрнутой и заклеенной бумаги. Раскрыл. Там была короткая записка:
«Вы злобный и мерзкий человек, я больше никогда, никогда не хочу про Вас ничего слышать. Анна».
Анатоль свернул эти строки и убрал в карман поближе к сердцу.
2. Благотворительное мероприятие
Первый год последнего десятилетия девятнадцатого века был голодным, неурожай, эпидемия тифа и другие неприятные уже человеческие факторы способствовали увеличению смертности и народным волнениям. В центральной России было неспокойно, приходилось возить в голодные деревни хлеб под конвоем. Анатоль участвовал в одном из таких мероприятий. Сам вызвался, не хотелось просиживать зиму по уютным кабакам благополучного Петербурга. Совесть призывала помочь голодающим, как-то поучаствовать в народном горе. Долгий переезд поездом, потом следование за медленно плетущемся обозом сквозь заснеженные поля и перелески необъятных просторов родины. Сотни голодных озлобленных глаз и бесконечно малые меры зерна по сравнению с бездонной пустотой и безысходностью в их глубине.