Выбрать главу

Ах-Печ, стараясь ослабить впечатление от слов накона, так как многие кивали утвердительно головами во время его речи, поспешно выкрикнул:

— А я, Ах-Печ, великий владыка, предлагаю тебя, након!

— Меня? — Након презрительно рассмеялся. — Если бы я хотел этого, Ах-Печ, я не стал бы ждать твоего разрешения! Но я не хочу!

— Ах-Печ должен стать главой Высшего совета, — вмешался внимательно наблюдавший за всем Ах-Меш-Кук. — Только когда он займет этот пост, Тикаль пойдет дорогой славы и величия. Кто бы ни стал правителем города, без владыки Ах-Печа он будет бессилен. Вукуб-Акбаль, — он повернулся к старику, — светильник древней мудрости среди нас. Кто же больше его достоин сана Великого блюстителя? Разве может кто-нибудь лучше Ах-Цикина следить за исполнением обрядов и торжественных церемоний? Только он должен стать Главным хранителем балдахина…

Физиономии собравшихся постепенно прояснились. Да, Ах-Меш-Кук действительно мудр! Если нельзя стать правителем, то должен все-таки каждый получить что-то от будущих изменений. Ах-Меш-Кук и это предусмотрел, и то, что он обещал, нравилось всем. Можно ли было ждать этого от Ах-Печа? И мысленно каждый отвечал: «Нет!»

— Что же касается меня, — скромно закончил Ах-Меш-Кук, — то я сознаю все свои недостатки. Благодарю тебя за высокую честь, након, но не мне быть правителем Тикаля! Пусть владыки назовут любое другое имя, и я с радостью скажу: «Достоин!»

Все собравшиеся хором стали убеждать Ах-Меш-Кука не отвергать предложенной чести и доказывали ему, что именно он должен стать правителем. Лишь один Ах-Печ сидел молча. Заметив это, Ах-Меш-Кук поспешно сказал:

— Владыки, ваша воля для меня священна! Но прежде чем сказать «да», прошу вас утвердить еще одно. Пусть наследником трона — ахау-ах-камха — считается Ах-Печ. Мои сыновья слишком еще малы, чтобы кто-нибудь из них был достоин носить такое высокое звание. Если что-либо со мной случится (а слабость моего здоровья известна всем), — он и только он должен стать правителем нашего великого города!

— Правильно! — первым закричал просиявший Ах-Печ.

Остальные присоединились к его возгласу.

— А теперь, почтенные владыки, — произнес, любезно улыбаясь, хозяин дворца, — прошу вас к столу!

Глава девятая

ДВОРЦОВЫЕ БУДНИ

Мы пришли туда, В глубину леса, где Никто не увидит, Что мы собираемся сделать.
«Песни из Цитбальче»

Прошло уже несколько дней с того вечера, как Хун-Ахау стал жить при дворце правителя Тикаля, но до сих пор он еще не мог освоиться с новым поворотом в своей судьбе. Все происшедшее с ним за это время казалось ему странным, загадочным и чудесным.

Приведший его надсмотрщик передал юношу старому молчаливому рабу, стоявшему перед пятиэтажной громадой дворца, который в этот вечерний час выглядел совершенно безлюдным. Тот, взяв Хун-Ахау за руку, вошел в узкую галерею, расположенную в нижнем этаже. Вечерняя заря уже погасла, в здании было темно, и юноша с трудом пробирался среди каких-то тюков, следуя за своим проводником. Они шли довольно долго. В маленькой комнатке, слабо освещенной медленно горевшей смолистой лучиной, раб остановился, вытащил из стоявшего рядом сундука сверток, протянул его юноше.

— Переодевайся! Быстро!

Хун-Ахау сбросил с себя свои лохмотья, с удовольствием надел набедренную повязку, набросил на плечи широкий белый плащ. Все было новое, чистое, хотя и невысокого качества. Раб подхватил сброшенное им старье и ушел, не сказав больше ни слова.

Хуи-Ахау стоял неподвижно. Тихо потрескивала горевшая лучина; откуда-то издалека доносились чуть слышные голоса. Он вдруг вспомнил о брате своей матери, замурованном в склепе для охраны души покойного правителя Ололтуна, и ему стало не по себе. Может быть, его избрали для такой же цели?

В дверном проеме появилась девушка. Секунду она молча смотрела на Хун-Ахау, затем схватила его за руку и прошептала:

— Идем!

Юноша машинально повиновался и только потом подумал, что он должен был подождать раба. Но его провожатая стремительно шла вперед, и ему оставалось лишь следовать за ней.

Они проходили через множество комнат, галерей, то темных, то освещенных, спускались и поднимались по каким-то лестницам. Девушка шла быстро, легко и бесшумно, Хун-Ахау старался подражать ей, но безуспешно. Наконец они вышли на большую террасу, над которой приветливо сияли крупные весенние звезды. Легкий вечерний ветерок подхватил полы плаща юноши, начал играть с ними. По шелесту деревьев, доносившемуся снизу, Хун-Ахау понял, что терраса находится на втором или третьем этаже. На нее выходило несколько дверей. Девушка подошла к одной из них, откинула занавес, опустилась на колени: