Видать, и вправду повзрослел младший брат. Насупился, на сестру не глядит. Твердо решил держаться прежнего решения.
Сердито стегнув коня, Рукмини направилась в камышовые заросли. Ратарах, как привязанный, двинулся за нею следом.
И вдруг споткнулись кони. Оба всадника ничего еще не успели понять, как уже лежали па земле, и камыши шумели над их головами. «Веревка, — запоздало сообразил Ратарах. — Над землей здесь натянули веревку… Ловушка!»
Ни он, ни Рукмини даже не вскрикнули. И те, кто набросился на упавших всадников, тоже действовали молча, в полной тишине. Один хищник., нападая, рычит, устрашает, бьет себя хвостом по ребрам, показывает клыки и только после этого взлетает в смертоносном прыжке. Другой берет добычу в безмолвии, не похваляясь и не считая нужным напугать. Уверенный в себе, сразу хватает за горло и стискивает челюсти.
Так нападал на своих врагов Шраддха.
Враги повалили Ратараха на землю, придавили парня, набросили на него волосяной аркан. Рукмини, более сильной и верткой, удалось выскользнуть. В руке у нее блеснул нож.
Только тогда воины нарушили молчание. Стали смеяться, насмехаясь над решительной девушкой. Рассчитывали таким образом вывести ее из себя, чтобы она разозлилась, стала бить мимо цели. Не на такую напали — ее насмешками не проймешь, она и сама горазда над воином посмеяться. Во время тренировок Шлока сам учил ребят издеваться друг над другом, чтобы приучить их к безразличию. «Слово не убивает, если вы не дадите на то своего согласия, — повторял учитель. — Убивает меч. Не позволяйте злому слову проникать в ваше сознание и ослаблять вашу руку. Насмешка врага — его союзник, поселившийся в ваших мыслях».
— Эй, красавица! — кричал один из воинов. — Не желаешь ли отведать моего жала?
Он сделал намекающий жест.
Рукмини отскочила и оскалилась, подняв перед собой нож.
Другой засмеялся, демонстративно вытягивая губы трубочкой:
— У меня есть сладкий хоботок, прелестница! Не к лицу тебе вертеться перед нами, ты ведь скромница — так не распаляй наших желаний! Все равно будешь нашей, не добровольно, так насильно.
В прежние времена Рукмини нашла бы достойный ответ и так припечатала бы похабников что они места бы себе не находили от стыда. Но сейчас Рукмини было не до смеха. Нападавших было слишком много. Она бы и с одним сильным мужчиной, наверное, не совладала бы, а здесь — целых пять!
Хорошо еще, что они не имели намерения убивать ее. Слишком уж хороша добыча! Только уворачивались, чтобы не поранила их кинжалом, да хохотали над ее бессильным гневом.
Шраддха вышел вперед, окинул девушку оценивающим взглядом. Хороша! Разрумянилась, глаза горят.
Предводитель поднял руку, останавливая своих людей. Замерла и Рукмини, сжимая рукоятку ножа так, словно надеялась найти в ней спасение.
— Куда вы едете? — резко спросил пленницу Шраддха.
Рукмини молчала.
Повинуясь еле заметному знаку своего предводителя, один из воинов начал закручивать волосяной аркан на ноге упавшего Ратараха. Подросток закричал от боли, потом начал свыкаться с ней и только задышал часто. Лоб его покрылся потом, глаза помутнели. Казалось, он плохо соображал, что происходит.
Шраддха продолжал пристально смотреть на Рукмини.
— Куда вы ехали? — повторил он вопрос.
Ратарах выдавил:
— Не скажу…
И закашлялся.
— Конечно, скажешь, — уверенно, почти дружеским тоном молвил Шраддха.
И аркан еще туже впился в кожу пленника. Брызнула кровь, юноша закричал пронзительно и вдруг сорвал голос, засипел.
Рукмини в отчаянии закусила губу. Ратарах корчился на земле, Шраддха с легкой усмешкой наблюдал за братом и сестрой, и наконец Рукмини не выдержала:
— Хватит! Остановись — он ведь еще ребенок!
Шраддха не спешил выполнить ее просьбу. Он подъехал ближе к девушке. Теперь он мог бы, если бы захотел, коснуться ее рукой.
— Кто он тебе?
— Брат, — глухо ответила Рукмини.
Брат, которого она по легкохмыслию и упрямству завела в эту ловушку! Брат, который хотел уберечь ее и не уберегся сам…
— Хочешь спасти его жизнь? — спросил Шраддха, ласково улыбаясь. — Стань моей наложницей, и я позволю твоему брату жить. У меня много наложниц, по все они слишком покладистые. Понимаешь меня? — Он разговаривал с ней дружески, почти как с равной. Со взрослым человеком, который способен понять его, Шраддху.
— Видишь ли, красавица, мои наложницы меня боятся. Ты не такова, ты не станешь бояться меня. Ты сама — воин, верно? От тебя родится настоящий воин.
Рукмини смотрела в ласковые глаза своего врага и чувствовала, как дикий, почти животный ужас растет в ней.
Как и все люди, она боялась смерти. Это был естественный страх, которого никто не стыдится. Воин умеет преодолевать этот страх, его учат искусству бесстрашия с детства.
Но одна только мысль о том, что ей, Рукмини, предстоит остаться наедине с ненавистным человеком… отдаться этому незнакомцу, которому не нравятся слишком покладистые наложницы… Нет! Девушка невольно поднесла к горлу ладонь.
Шраддха словно бы знал, какие чувства она испытывает. Улыбался ей дружески, проницательно. Он был совершенно заверен в том, что сумеет покорить ее.
— Такая как ты родит мне настоящего воина… Не такого, как твой брат. Истинного. Воина, способного умереть ради другого человека. Воина, способного убить, а не только хныкать. — Шраддха засмеялся и, не удержавшись, провел пальцем по щеке Рукмини. Она содрогнулась от отвращения. — Не вздумай только что-нибудь вытворить над собой. Слышишь меня? Если ты что-нибудь сделаешь с собой, твой браг умрет от мучительных пыток, и последнее, что он прохрипит перед смертью, будет проклятие тебе!
Рукмини наклонилась и перерезала волосяной аркан, стягивающий ногу Ратараха. Затем она бросила нож.
Шраддха весело засмеялся.
— Отвезите ее в лагерь, — велел он своим людям. — Пусть женщины подготовят ее к моему возвращению! Я сотру с лица земли проклятый мятежный город Патампур и возьму то, что принадлежит мне по праву войны.
С помертвевшим лицом Рукмини повернулась к врагам и отдала им свой нож. Только сейчас она осознала, что отныне для нее начинается безотрадная жизнь пленницы. Но, поклялась себе девушка, как только Ратарах окажется на свободе, она оборвет эту жизнь — чего бы ей этого ни стоило!
Глава десятая
Подготовка к жертвоприношению
Санкара спешил. То, что он увидел в чаше, наполненной водой и лепестками лотоса, заставило его действовать без промедления. Иначе будет слишком поздно! Шраддха — хороший воин, преданный господину, но он слишком уж привык полагаться на свое искусство и на мощь оружия. Такие, как Шраддха, не признают великой власти магии. Они попросту не задумываются над тем, что в мире существует нечто более великое, чем мускульная сила и острое лезвие.
О великая Кали! — шептал Санкара, вглядываясь в чашу с водой. — Благодарю тебя за то, что открыла мне свое желание!
Воля богини была выражена недвусмысленно. Несколько дней назад Санкара обещал ей человеческую жертву. И неустанно обращал к Кали молитвы, вопрошая: какую именно жертву предпочтет богиня. Он знал, что у Черной Матери случаются самые странные капризы, и горе тому жрецу, который не догадается — чего именно желает его повелительница. Иногда ей хотелось отведать крови младенцев, иногда — стариков. Случалось, Кали требовала себе в жертву блудниц, и тогда жрецам приходилось, забыв о собственных обетах, отправляться к самым презренным отбросам общества.
Санкара как никто понимал опасность ошибки. И потому вынул чашу, которой пользовался очень редко. Это был древний сосуд, изготовленный в незапамятные времена каким-то очень сильным магом.
Налив в чашу чистой воды и насыпав лепестки лотоса, Санкара до боли в глазах всматривался в воду. Богиня испытывала его. Он ничего не мог разглядеть. У него рябило в глазах, начинала кружиться голова. Один раз он даже потерял сознание. Но Санкара не оставлял попыток. Он знал: рано или поздно видение придет.