— Гаури! — удивленно проговорил он. — Вот уж не ожидал. А твоя сестра знает?
— Моя сестра? — произнесла Гаури. Потом ослепительно улыбнулась. — Ну конечно. Она знает.
— Ты хочешь поехать со мной?
— Да, — уверенно кивнула Гаури.
— Имей в виду, дело предстоит непростое, — предупредил Конан.
— О, я знаю, — сказала Гаури и улыбнулась еще шире. — Непростое дело.
Конан оглянулся на город. Теперь отсылать от себя девушку уже поздно. Ей не вернуться назад, не пробраться сквозь ряды вражеского войска, кольцом окружившего Патампур. Придется тащить ее с собой.
— По крайней мере, ты умеешь стрелять из лука, — проворчал Конан. — Но когда дойдет до настоящего дела, до рукопашной, — прошу тебя, не вмешивайся. Спокойно стой в стороне.
— Хорошо, — послушно согласилась Гаури.
Конан еще раз покосился на нее, но девушка выглядела совершенно безмятежно. Она была одета в точности так же, как вчера. Странно только, что отправляясь в опасное путешествие, она не надела плотную кирасу из выделанной кожи. Зато на ее шее красовалось широкое золотое ожерелье, какого Конан у Гаури прежде не видел.
— Красивая вещь, — кивнул на ожерелье варвар.
— Тебе нравится?
— Да. Где ты его взяла?
— Оно мое, — чуть насупилась Гаури.
— Не боишься потерять?
Вместо ответа девушка громко рассмеялась.
Конан торопился. Он был уверен в том, что звездочет-предатель сейчас находится вовсе не среди солдат вражеской армии. Нет! Саниязи слишком дорожит своей драгоценной жизнью. Он убежден в том, что раджа Авенир его недооценивает. Конан встречал подобных людишек не раз и хорошо знал им настоящую цену. Раджа Авенир не недооценивал своего коварного звездочета — он его переоценивал!
Жалкий шарлатан, который захотел большой власти… Куда он, скорее всего, направится?
Ответ был очевиден: Саниязи знает о том, что в храме Кали больше нет жреца, что статуя богини осталась без служителя. Он захочет занять место Санкары.
Конан уверенно пробирался сквозь джунгли. Он хорошо помнил дорогу. Вот стоянка, где он расстался с Арилье и Рукмини. И с бедным Ратарахом, который до сих пор находится во власти злых чар.
Неожиданно Конан понял, что скучает по Арилье. Парень был хорош. Если бы ему позволили вырасти в зрелого мужа…
Ах, Шлока! Конан не сомневался в том, что подбирая себе учеников, мудрец не только искал способа спрятать в толпе мальчиков сына раджи.
Шлока нашел для своего воспитанника того, кто осмелится стать его двойником — кто заменит воина из пророчества в тот миг, когда смерть протянет к нему свои алчные руки…
Словно отвечая на мысли киммерийца, выcокo в небе прокричал орел.
Гаури вздрогнула и съежилась, как будто боялась, что птица заметит ее с высоты и нападет на нее, чтобы унести в когтях, как кролика. Конан удивленно покосился на нее:
— Что с тобой, Гаури? Ты испугалась?
Она улыбнулась:
— О, нет! Просто удивилась. Это ведь Шлока — там, в высоте?
— Шлока? — Конан вспомнил о том, что говорили об учителе Траванкора: будто он иногда обращается орлом и озирает всю землю из поднебесья. — Возможно… Сейчас не это должно нас с тобой беспокоить, Гаури… Смотри, здесь я видел Арилье в последний раз.
Конан, разумеется, знал о том, что Гаури была влюблена в Арилье. И втайне страдала от того, что парень не отвечал ей взаимностью, предпочтя ее сестру. Но сейчас Гаури выглядела вполне довольной. Она весело засмеялась:
— Это было здесь? Как интересно! На том месте, где был человек, иногда остается призрак…
Конан чуть прищурился, рассматривая девушку внимательнее. Гаури казалась совершенно безмятежной. Конан добавил:
— Никаких призраков мы искать здесь не будем. Войдем в чащу и передохнем, а коней оставим здесь. Привязывать не будем. Ты умеешь подзывать свою лошадь свистом?
Гаури кивнула, немного растерянно. Казалось, этот простой вопрос поставил ее в тупик, и она не слишком хорошо понимает, как ответить правильно.
Конан пошел первым. Гаури двинулась за ним. Они миновали густой кустарник, а затем Копан неожиданно повернул, и путники очутились перед глубоким ущельем. Внизу протекала речка, невидимая с берега. Вода шумно журчала на перекате.
Конан смерил взглядом расстояние до противоположного берега.
— Вряд ли мы сумеем перепрыгнуть, — заметил варвар. — Здесь довольно далеко.
— Нет ничего проще, — заявила Гаури, сверкая улыбкой.
— Я, пожалуй, рисковать не стану, — покачал головой варвар. — Я слишком тяжелый. Одно дело — свалить быка ударом кулака между рогами, и другое — летать по воздуху, как птичка. Это не для меня.
— В таком случае, нужно навести переправу, — подумав, сказала Гаури.
— Точно! — просиял варвар. И сделал глупое лицо: — Но как?
— Я знаю! — Казалось, Гаури просто в восторге от того, что у нее наконец-то появилась возможность показать свои способности. — Cмотри и учись, киммериец!
Она подбежала к высокому дереву, росшему на краю обрыва. Уперлась ладонью в ствол и, не переставая улыбаться, легким толчком повалила дерево так, что оно легло над ущельем, точно мост.
— Вот и переправа! — объявила Гаури.
Конан не моргнул глазом. Он преспокойно перешел по стволу на другую сторону. Гаури перебежала следом.
— Ты доволен? — спросила она.
Конан повернулся к ней.
— Очень! — ответил он. — Ты просто чудо, Гаури. Я никогда прежде не знал, какая ты замечательная.
Найти пятнадцать добровольцев, отчаянных голов, для Траванкора не составило труда. Со стен крепости жутко было наблюдать за тем, как пятнадцать всадников выезжают навстречу неисчислимому войску. Всего пятнадцать человек с факелами в руках. Стремглав выскочили они из ворот крепости и полетели прямо на врагов. В ярком солнечном свете факелы горят совсем бледно.
Полетели стрелы — тучи стрел, но всадники мчатся, как заколдованные: ни одна стрела не достигает цели. Нет, одна все-таки сделала свое черное дело: всадник упал. Остальные, не заметив этого, продолжают скачку…
Теперь все зависит от их ловкости и умения. Стремительно и почти весело, мчатся они по кругу, бросая факелы.
И, вызванный из-под земли, вспыхнул огонь! Пламя побежало по тренировочному полю перед стенами Патампура, мгновенно поднявшись стеной. Огромный огненный круг прочертил землю и взлетел к небу, словно желая отрезать прошлое от настоящего.
Внутри этого круга оказалась большая часть калимегданского воинства. Запертые в ловушку пожара, воины заметались, закричали. Те, что остались снаружи, тщетно пытались им помочь.
Сквозь сплошную завесу пламени было не пробиться. Лошади отказывались идти в огонь, бесились, сбрасывали седоков.
И тут со стен Патампура наконец-то полетели стрелы. Казалось, каждая находит свою цель. Ржали кони, кричали люди.
Аурангзеб отошел подальше, судорога исказила его лицо, дернулась щека, глаза сощурились, превратились в щели, ноздри раздулись. Хорошо обученный конь под повелителем Калимегдана не дурил, стоял ровно, хотя и видно было, что животное испугано и охотнее всего унесло бы седока как можно дальше от этого ужаса. Черный дым окутал все вокруг.
Траванкор хорошо видел происходящее. То и делоК\'порывы ветра на мгновение разгоняли дым, открывая для наблюдателей жуткие картины. Ни бровью не повел Траванкор, глядя на погибающих врагов.
— Арилье, — шептал он. — Прости меня… Я слышу, как плачет твоя душа… Прости меня, брат. Я отомстил за твоих родителей, за мою мать, за тебя…
Издалека донесся крик орла.
И, словно отвечая птице, послышался отдаленный шум. Как будто волны прилива бились о берег… Это подходила к Патампуру конница, которую привел на выручку радже Авениру гордый раджа Мохандас.