И поскорее выбежал из конюшни.
Шумно вздохнув, Рукмини подошла к Светамбару. Конь с легкой тревогой следил за хозяйкой: что это она так разволновалась? Воду из поилки расплескала, на Ратараха набросилась, а потом вдруг огорчилась как будто…
Девушка задумчиво погладила морду коня, похлопала по сильной шее, пропустила гриву между пальцами. Он мотнул головой и подтолкнул ее, словно хотел спросил: «Ну, что это с тобой, а?»
Неожиданно она засмеялась.
— Да нет, все хорошо! — ответила она на немой вопрос своего друга. — Мы идем на праздник, во дворец. Там, на площади перед дворцом, состязания будут — вот и полюбуемся все вместе на Траванкора с Арилье, какие они молодцы!
* * *Тяжелой драгоценной лентой легла через равнину река. Ветер, налетая, шевелит листья густого кустарника, а дальше, за кустами, насколько видит глаз, — бескрайние стада: верблюды, овцы, бараны. Красивые животные, сытые. Радуется сердце при виде такого изобилия.
Верблюды с высокомерным равнодушием взирали на приближение гостей раджи Авенира. Попробуй попытайся понять, какие мысли текут в их змеиных головах, вознесенных над горбами!
Наверняка считают, что все это благодатное плоскогорье принадлежит им: и сочная трава, и блестящая на солнце река, и кустарник, где есть хоть и малая, а защита от жары.
И прекрасный город, вырастающий белыми стенами посреди джунглей — тоже собственность чванливых верблюдов, не иначе, так по-хозяйски скользят они взором по человечьему жилью, не делая исключения даже для самой большой из всех, белой башни, венчающей дворец.
Раджа Авенир уже не в первый раз собирает у себя высоких гостей — соседних мелких князей, которые мнят себя великими, ибо так повелевает традиция. Здесь и те, в чьем подчинении всего лишь несколько деревень, и те, кто властвует над небольшими городками, и те, у кого во владении находятся большие пространства, в основном занятые почти непроходимыми джунглями, где изредка можно наткнуться на древний, разрушенный и давно забытый город.
Все они считаются «великими владыками». И в каждом раджа Авенир должен найти союзника. В противном случае честолюбивый и жестокий Аурангзеб завоюет их всех по одиночке и таким образом окружит Патампур плотным кольцом, из которого будет уже не вырваться. И тогда падет Патампур окажется он под пятой Аурангзеба навеки.
А правление Аурангзеба очень сурово. За малейший проступок он карает смертью. Крестьяне вынуждены работать до седьмого пота — и все равно голодают. И это — несмотря па то, что в Вендии собирают по три урожая в год! Одним только воинам, да еще животным живется под властью Аурангзеба недурно.
Пока облаченные властью мужи ведут во дворце переговоры, молодые будут пробовать силы в состязаниях, что устраиваются на тренировочном поле под стенами Патампура, а после — начнутся гуляния на площади перед дворцом. А ближе к ночи для всех выставят столы с праздничным угощением. Большой день предстоит! Аж дух захватывает.
Сверкание шлемов на ярком солнечном свету кажется каким-то неземным. От жара воздух раскалился, расплавился; кавалькада в золотом сиянии плывет, спускаясь с холма, словно бы над землей. Последние гости подошли к Патампуру и влились в широкие улицы города.
Повсюду толпились люди — мужчины, женщины, дети, даже степенные старики: всем хотелось видеть прибытие гостей. Из окон, с крыш, с балконов выглядывали любопытные зрители. В праздничной суматохе смешались голоса, везде мелькали смеющиеся лица, ни на одном не в силах остановить взор — столько здесь всего!
Но самая поразительная картина — сам раджа Авенир, ожидающий высоких гостей. На площадь вынесли трон под балдахином, установили флаг на высоком древке. Обычно на этом троне раджа вершил правосудие, решал сложные вопросы, принимал послов. Теперь он восседал, наблюдал за прибытием своих гостей. Перед троном расстелили длинную ковровую дорожку, и вдоль нее выстроили стражников с пиками и саблями наголо.
Конан стоял чуть в стороне, с любопытством глядя на гостей. Почти никто из прибывающих не вызывал у киммерийца одобрения. Один казался слишком высокомерным, другой — чересчур сонным, третий явно оделся в лучшую свою одежду, которая тем не менее поражала сочетанием убогости и претензий — а это говорило об отсутствии чувства меры, столь необходимом для правителя…
При каждом князьке находилась свита, в которую, помимо местного мудреца, входили молодые воины. У одного — двое воинов, у другого — четверо, а были такие, что привезли с собой по пятнадцать-двадцать человек. Весело горели глаза учеников Шлоки. Еще бы! Они уже предвкушали грядущее состязание. Одно дело — побеждать среди своих, и совсем другое — показать свою удаль на людях. Пусть и чужие князья воочию увидят, каких молодцов вырастил под своим крылом раджа Авенир!