Нехорошее сравнение певца с побирушкой, злое. Но отчасти ведь правдивое!
А вот поистине великим певец станет, если такую песню сложит, которая сама породит героев. Чтобы юноша, услыхав такую песню, загорелся сердцем и помчался в бой — совершать подвиги. Чтобы с этой песней в душе побеждали врагов! Вот тогда герой придет и поклонится поэту. Скажет: «Не я одолел неприятеля — это сделала твоя песня!» А он возразит: «Не я сложил эту песню — сами боги вложили ее в мои уста!»
Траванкор улыбнулся, качнул головой, разгоняя мысли. Слишком глубоко ушел в мечты. Шлока, наверное, сказал бы ему сейчас совсем другое: «Ополоумел ли ты, маленький братец, — стоять посреди бушующего праздника и размышлять о том, кто выше — певец или воин? Иди-ка ты лучше да веселись. Покажи всем вокруг, а пуще прочих — Рукмини, какой ты герой на самом деле!»
Траванкор засмеялся вполголоса и поскорей пошел на тренировочное поле, под стены Патампура, где уже раздавались крики и бурлил праздник.
Даже небо сегодня веселилось. На специально устроенных качелях взлетали до самых облаков молодые пары, а песни разлетались в поднебесье, как птицы над гнездом. Громкий смех настигал их, гонял суматошно, а возгласы досады — тех, кто проиграл состязание, тех, кто сорвался с качелей, тех, кому не досталось лишней улыбки, — низко стелились над землей, не в силах взлететь…
Траванкор знал, где сейчас все его друзья. Там, где начинались состязания на мечах.
Арилье уже выбрал себе противника. Им оказался рослый и очень смуглый, почти чернокожий воин из свиты одного из приезжих гостей. Глаза на черном лице сверкали синеватыми белками, зубы ослепительно скалились.
Траванкор протиснулся поближе, не желая упустить ни мгновения из предстоящей схватки. Чернокожий бился длинным изогнутым мечом с зазубренным лезвием. По обычаю, во время таких состязаний не использовалось тренировочное оружие — риск получить серьезную рану был нешуточным. Но ни один воин не подверг бы себя позору, предложив не боевое оружие, а «игрушечное».
У Арилье был длинный прямой меч, похожий на киммерийский. Траванкор нахмурился. Обычно на тренировках они использовали более короткие и сильно изогнутые сабли. Странно, что Арилье предпочел незнакомое оружие.
Впрочем, незнакомое ли? Судя по тому, как уверенно юноша держал меч, биться подобным оружием было ему не впервой.
Чернокожий испустил боевой клич и кинулся в бой. Арилье легко отбил первый удар и отступил на шаг, прикрываясь мечом. Чернокожий тотчас нанес второй удар, третий… Удары сыпались на Арилье один за другим, причем было видно, что его противник не щадит сил и не сдерживается. Черная кожа блестела от пота, зубы застыли в оскале.
Воздух наполнился звоном стали. Арилье не переходил в атаку — только отбивался, но зато отбивался он мастерски: ни одной царапины не получил он за первые минуты поединка. Грудь чернокожего ходила ходуном. Однако Арилье не обольщался. Он видел, что перед ним сильный и опытный воин. Не имеет значения, что он хватает ртом воздух и качает грудной клеткой так, словно это кузнечный мех. Сил у него еще достанет, чтобы разделаться с дерзким юнцом.
Арилье осторожничал. Отступал, перемещался слева направо, делая маленькие, осмотрительные шажки.
А затем — никто не понял, как он это сделал, — взмахнул длинным клинком и, стремительным движением обойдя меч противника, — остановил острое лезвие в волоске от шеи чернокожего.
Восторженный рев раздался сразу со всех сторон. Чернокожий испустил отчаянный крик, бросил меч, уселся на корточки и, обхватив голову руками, начал раскачиваться из стороны в сторону. Потом поднял голову и взглянул на Арилье.
— Ты — великий воин! — закричал он, вскакивая. — Горе мне, меня победили! Счастье мне — меня одолел великий воин!
Арилье скромно улыбнулся и развел руки в стороны. Чернокожий шутливым жестом ударил его пальцами в солнечное сплетение.
— Ты умер, — сказал он. — Я убил тебя предательски.
Арилье покачал головой:
— Ты слишком хорошо сражаешься для того, чтобы быть предателем.
— Я — да, но другие — нет, — сказал чернокожий. — Будь осторожен, Арилье. В честном бою тебя не победить. Тебя убьют предательством. — Он приблизил губы к уху юноши и прошептал так тихо, что слышал его один только Арилье: — Верь мне. Я — сын жреца. Иногда я слышу, о чем шепчутся боги. У тебя странная и грустная судьба. Берегись коварства людей…
Арилье молча поклонился своему противнику. Тот подобрал меч и исчез в толпе.
Траванкор нашел Конана. Киммериец стоял поблизости и с удовольствием наблюдал за поединком.