Фон Гриппен начал задыхаться. Его охватил панический ужас: плотный серый дым обступил его со всех сторон, а воздуха в легких больше не оставалось. Он попробовал сделать вдох и закашлялся. Фойерблиц истошно заржал. От нехватки воздуха и напряжения в глазах молодого рыцаря поплыли огненные пятна, сознание начало мутиться. И Хорст фон Гриппен, потомок рейнских маркграфов, внезапно понял, что умирает.
Дымная пелена разорвалась так внезапно, что юноша принял появившийся перед ним пейзаж за предсмертное видение. Мало того, что Фойерблиц вынес его прямо к языческому капищу – он оказался у входа на священную землю язычников.
Это и впрямь напоминало галлюцинацию. Вокруг с треском и гулом полыхали постройки, выбрасывая в небо языки прорастающего дымом огня, а перед фон Гриппеном открылся будто другой мир. Границу святилища обозначали ряды белых камней, между которыми лежали черепа животных. За кругом камней на равном расстоянии друг от друга возвышались деревянные идолы латгалов, вырезанные целиком из огромных дубовых стволов. Рыцарь въехал в их круг, шепча молитву против нечистой силы, – обращенные на него лица языческих божеств были неприветливы. Да и мог бы рыцарь святого ордена, посвященного Деве Марии, рассчитывать здесь на другой прием? Он не знал имен этих богов, не знал, который из них Диевас, отец богов, а который Перкунас, бог грома; он не знал, какая из этих фигур изображает Лауму, богиню судьбы, а какая – Усиньша, бога солнца. Но ненавидел он их всех одинаково, потому что все они были бесы, злые духи, ненавистные ему, как воину Господню, и он в душе радовался, что пройдет еще немного времени и это богомерзкое место будет уничтожено огнем, как некогда Содом и Гоморра. А пока он проезжал мимо идолов и рубил их секирой. Дубовые щепки летели на землю, и на темных лицах идолов появлялись белые шрамы.
– Ну и герой! – услышал рыцарь звонкий женский голос.
Он удержал руку от очередного удара, обернулся на голос. Его даже не удивило, что с ним говорят на чистейшем немецком языке, который в этой дикой стране, пожалуй, и не услышишь. А потом он увидел ангела. Если бы фон Гриппен мог без помощи своих оруженосцев сойти с коня и пасть на колени, он бы сделал это. Слишком сильные чувства овладели им, когда он увидел говорившую с ним девушку в белом. Ее белокурые волосы были убраны золотыми нитями, а лицо поражало красотой. Она стояла у выхода из круга идолов и, смеясь, манила его рукой.
– Иди за мной, герой! – смеялась она. – Я помогу тебе добыть настоящую славу!
Хорст фон Гриппен ударил себя рукой в кольчужной перчатке в грудь и тронул коня. Девушка дождалась его, взяла под уздцы его Фойерблица, и они вместе двинулись по дороге, ведущей прочь от пылавшего святилища.
Глава вторая
Я жил так весело, как мог,
Но вот мой час пришел,
И императорский палач
На казнь меня повел.
Толпа, не плачь и глаз не прячь;
Под крики воронья
Работку выполнит палач,
И в рай отправлюсь я.
Привратник разрешит войти
Мне в рай и скажет: «Вор!
Твои грехи простили Бог
И палача топор!»
Надзирать за шестью тысячами каторжников, которых согнали со всей страны в Гесперополис на строительство храма божественного Шендрегона, было бы делом почетным для любого имперского чиновника. Однако Геннер ди Борк считал назначение на эту должность скорее наказанием. Он был солдатом, а не тюремщиком. Девять поколений его предков по отцовской линии были воинами. Геннер ди Борк тоже был воином, причем прославленным. Он участвовал в семи кампаниях, в том числе в последней войне против горцев Хэнша. Таких воинов нужно делать военачальниками, маршалами, по меньшей мере полковниками – кавалерийский майор ди Борк непонятно по какой причине стал просто комендантом учреждения, которое получило название «Площадка 21».
С недавних пор ди Борк страдал бессонницей. Не помогали ни отвары трав, ни ароматические ванны. Из-за бессонницы комендант засыпал поздно, а вставал рано – в четыре. В пять с докладом приходили офицеры охраны. На этот раз пришли новенькие; Риман ди Рот и Лардан ди Марр, оба из вспомогательных войск. Ди Борк как раз заканчивал бритье.
– Местьер комендант! – Лардан ди Марр, старший из этой пары, почтительно склонил голову. – С добрым утром и хорошего дня.
– Позавтракаете со мной? – спросил ди Борк.
Офицеры переглянулись. Предложение позавтракать в пять утра с комендантом лагеря – это что-то такое, чего им еще не приходилось испытывать. Про такую традицию на «Площадке» им никто не сказал, когда их направляли сюда.